Панченко Николай Васильевич
Шрифт:
СПИРАЛЬ
«Гудок стремительный, и — в море…»
БАБЬЕ ЛЕТО
ГАПОН
КАЗАК ИЗ КИРГИЗОВ
«Короткогубой артиллерией…»
АБИССИНИЯ
1
Мимозы с иглами длиной в мизинец и кактусы, распятые спруты, и кубы плоскокрышие гостиниц, и в дланях нищих конские хвосты, — о, Эфиопия! Во время оно такой, такой ли ты была, когда твоя царица в граде Соломона сверкала, как вечерняя звезда? Погибла в прошлом ты иль неужели вернуться к Моисею предпочла, влача толстоподошвые доселе сандалии из грубых чресл вола? Слежу тебя в ветхозаветном мраке, за кряжем осыпающихся гор, у чьих подножий тучных кожемяки распластывают кожи до сих пор. И копья воинов твоих — как будто несут все те же, те же острия, что из груди распятого разутой исторгли вздох последний бытия. 1912 2
На пыльной площади, где камень посекся мелкою остряшкой, коричневатыми руками суются слизанные чашки, мычат гугняво и гортанно, выклянчивая милостыню, те, кто проказой, Богом данной, как Лазарь, загнаны в простыни. На маковке и на коленке как будто наросла замазка. Но сердцевина этой пенки, как сук сосны, тверда и вязка. Сидят на зное и — невнятно нудят лиловыми губами, лениво колупая пятна чуть закоптелыми ногтями. Сидят в пыли, копаясь часто в плащах, где в складках вши засели… А под мимозой голенастой — петух скрипит, но еле-еле. И все — и маленькие куры, и площадь в скрюченных мимозах, и в небе облак белокурый в расщепленных застыло грезах… И притчится, что здесь когда-то Сын Божий проходил, касаясь сих прокаженных — и лохматой тень ползала за Ним косая… И вот теперь, от спертой гари, урод болезненный в известке — в проказе — треплется в Хараре, вонючий, сжабренный и жесткий. Сидит на грудах обгорелых, просовывая из рубашки узлами пальцев омертвелых так тонко слизанные чашки… 1913 (1922) 3
Незабываемое забудется прежде, чем высохнут моря, и лишь тебя не проглотят чудища, желтая Эфиопская заря! В шорохе, в накипающем шуме раковины, сердцем ловлю, твои, распеленутая мумия, сетованья ручному журавлю… В прахе колесница полукруглая мчится, и сужен лук стрелка, т уда, куда маленькая смуглая женская указывает рука… Что это? Сбоку выходит (здание?), башней поскрипывая, слон. Измена! Народное восстание предано, продано, и меч — на слом… Не бег ли расчесывает волосы, крутит и полыхает плащом? На западе песочные полосы застятся низким и косым дождем. Синими оползнями по склонам в заросли тянется река. Неистовая рать фараонова крокодилов вывела на берега. Ближе и ближе витые чудища (щучьи, утиные носы)… Прощайте, наши надежды, будущее наше! Прощай, мой милый сын!.. Снова осташковских кочки топей, пляшет журавлик на заре, — тот самый, что с тобой, Эфиопия, хаживал важно, с кольцом, во дворе. Снова домашняя обстановка, вербы — не вербы: молочай… Поздравь, смуглянка, меня с обновкою — полной свободой, журавля встречай! Сына ты ищешь! Ищи меж нами: вот-вот вертелся, и притом (не помню: возле Днепра ль, за Камою ль) оригинальничал большим зонтом… 1918 (1922) Петербург