Шрифт:
…Его ответа ждали все: и Джи – со страхом и надеждой, и судьи – с насмешкой и презрением, и Конрад – со спокойной убежденностью…
Наверное, с самого начала не стоило затевать этой игры – в мифического мессию с изнанки Вселенной, которому все позволено, кому открываются все пути, для которого не существует правил.
Возможно, займи он с самого начала стойкую позицию обыкновенного человека из плоти и крови – все могло сложиться иначе. Возможно, жестокий морок, просто не стал бы с ним возиться.
С самозванца же – особый спрос. И ужас не только в возможном суровом наказании.
Ему больше не поверят. Ни единому слову. Никогда.
Это была игра с самыми высокими ставками.
И он сделал свой выбор.
– Мое имя не имеет значения, – сказал он медленно. Слова с трудом пробивались сквозь пересохшее горло. – Важна лишь суть. Я не самозванец. Я и есть Спаситель.
Короткий миг тишины – мгновение, что требовалось всем, чтобы осознать простой факт: мосты взорваны, и, наконец, установлены простые и ясные правила.
Как ни странно, стало легче. А изумление на лицах членов трибунала даже позабавило.
Впрочем, изумление арбитра быстро сменилось презрением.
– Одно из двух, милейший, – сказал арбитр. – Либо вы безумец, либо упорствующий в своей ереси отступник. Вопрос в другом: кто толкнул вас на это? Плод ли это ваших собственных безумных фантазий, или же кто-то намеренно внушил вам эту идею? Братья, вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы полагаете – он агент Ассоциации? – потрясенно спросил настоятель.
– И это – в лучшем случае, – зловеще произнес арбитр. – Хуже, если под видом агентов мироматов скрываются наши внутренние враги…
– Злобные, грязные, погрязшие в ереси твари… – процедил настоятель.
– Именно! – арбитр недобро прищурился, сверля Лекса взглядом. – Худшие из врагов – те, что бьют в спину. Им нет пощады…
Арбитру, очевидно, было что сказать. Он набрал воздуха, чтобы разразиться гневной обличительной речью…
8
…и запнулся в ужасе, увидев нависшую над ним фигуру Лекса.
Этого не ожидали даже мороки, сосредоточившие внимание на Конраде. Похоже, они несколько растерялись. Этого хватило, чтобы Лекс произнес перепуганному арбитру прямо в лицо:
– Я пришел, чтобы сказать: вашему миру осталось совсем немного времени…
Он поднес к лицу Арбитра руку, и в глазах того замерцали кровавые цифры.
– Все, что мне надо – это поговорить с теми из вас, кто больше других знает про Конец Сущего…
Арбитр не понимал, что от него хотят. Он в оцепенении смотрел на горящие цифры.
В следующие секунды сжалось много событий.
Испуганно вскрикнула Джи: Конрад бросился на ближайшего морока и молниеносным движением сбил того с ног. Та же участь постигла второго…
На этом преимущество неожиданности кончилось: третий морок коротким движением швырнул в Конрада ворохом маленьких многогранных лезвий, напоминающих сюрикены. Тот замер и рухнул, забившись в мелких судорогах: похоже, сработал какой-то яд.
Бросив поверженного противника, третий морок мгновенно настиг Лекса. Тот даже не успел ничего понять: быстрый, как насекомое, убийца, уже прижимал его коленом к ледяному полу. Рядом испуганно вжимались в кресло судьи.
– Убей эту тварь! – дребезжащее крикнул арбитр.
Это был критический момент. Нетрудно понять, что даже в состоянии тона Лекс был гораздо слабее отборного воина Судного Дня. И хотя он вышел далеко за пределы возможностей человека, его абсолютный придел был гораздо ближе, чем у морока. Отчаянно сопротивляясь, максимально ускорив метаболизм, слыша хруст собственных костей и звон лопающихся сухожилий, Лекс вдруг почувствовал: вот он – край. Еще немного и его тело погибнет, сдавшись жестокой запредельности.
Он проиграл.
Перед глазами судей только что предстала наглядная демонстрация его ничтожества. Мессия не может проиграть. Это просто немыслимо. Это глупо.
И это конец всему. Главное, чтобы не успели отобрать устройство возврата… Только нажать кнопку…
– Лекс!!!
Короткий возглас в возбужденном мозгу растянулся в минуты.
Кричала Джи. В этом коротком вскрике было столько боли, тревоги и еще каких-то невероятно волнующих чувств, что Лекс словно протрезвел. Голос сработал, как катализатор, заставивший мозг отчаянно заработать.