– Да…

– А ты и купился сразу! – с упреком покачал головой Ваня.
– Друг еще называется!

– Ну, положим, согласия своего я ему еще не давал! – вспыхнул Стас.

Ваня сразу повеселел и хлопнул его по плечу:

– Вот это другой разговор! Значит, так. Тогда у меня к тебе деловое предложение! Я тоже даю тебе за дом двести тысяч, а еще…

Он с загадочным видом достал из кармана куртки что-то тяжелое, завернутое в носовой платок, и развернул на коленях.

– Что это? – не понял Стас, видя перед собой боевые советские ордена и фашистские награды. Как-то не по себе было видеть их рядом… - Ты что, уже до того дошел, что и могилы раскапывал?

– Нет, что ты! – клятвенно прижал ладони к груди Ваня. – Это все с мест боев. Там знаешь, сколько всего! Даже целый артиллерийский склад есть. Ящики со взрывчаткой, снаряды… Сторож Виктор подтвердить может! Он тогда за мной словно тень ходил…- усмехнулся он и, кивая на награды, спросил: - А чего тебе в них не нравится?

– Что?

Стас показал на орден Красной Звезды:

– Этот орден давался у нас за подвиг, в результате которого было получено серьезное ранение. А это, - показал он на фашистский крест, - вручался за десять подбитых советских танков. Ты хоть понимаешь, что это – несовместимо!!!

– Да я-то, конечно, понимаю… И можешь, конечно, не брать… - забормотал Ваня.
– Но, по дружбе оценить их хотя бы можешь?

– Нет! Я такими вещами не занимаюсь! – твердо отрезал Стас. – И если ты хочешь оставаться моим другом, то должен все это отнести туда, откуда принес!

– Как знаешь! Завтра же отнесу! – не стал спорить Ваня и, завернув награды в платок, положил их обратно в карман. – Но тогда пусть идет в зачет общей стоимости … печать Мономаха!

– Что? – так и ахнул Стас.
– Печать Мономаха?!

– Да как тебе не стыдно? – чуть ли не с кулаками набросилась на брата сестра.
– Совсем уже совесть потерял?!

– А что, я ведь не знал, когда отдавал ее, что она дорогая такая! А на дорогие вещи по закону положена дарственная. Которую, кстати, я еще не давал!

– Если уж по закону, - выделяя каждое слово, сказал Стас, - то эта печать, как ценная вещь, должна принадлежать государству. А тебе, по закону, лишь четвертая ее часть. Ты как – деньгами возьмешь, или тебе одну четвертую прямо сейчас отломать? – высоко поднял он руку с печатью.

– Ну ладно, ладно, пошутить уж нельзя, - сообразив, что зашел слишком далеко, решил обратить все в шутку Ваня. – В общем, предлагаю тебе двести пятьдесят тысяч. И, пожалуйста, не смотри на меня так. Ну, сам посуди: когда мне еще представится случай так заработать?

Ваня жадно припал к кружке с компотом, которую, не глядя, ткнула ему в руку Лена, и Стас, наконец, мог сказать то, что не дал ему сделать тот в самом начале разговора:

– Да он уже представился тебе, причем, прямо сегодня, сейчас. И совершенно иным, куда более праведным и правильным образом.

– Это еще каким?.. – не понял Ваня.

Стас посмотрел на него и улыбнулся:

– Вот ты торопишься Покровку поскорее на дно пустить… А, между прочим, вместе с ней ведь и грамоту Мономаха тоже затопят! А за нее ты можешь получить в тысячи раз больше, чем от всех этих Молчацких и Адовых вместе взятых!

– Как ты сказал… грамоту? В тысячу раз больше?! – ошеломленно уставился на него Ваня и хлопнул себя по лбу: - А ведь, и правда! Совсем позабыл!

Он схватил лопатку, перчатки и выскочил из дома.

– Стасик, его надо спасать! – глядя вслед брату, грустно сказала Лена.

– Надо… - эхом отозвался Стас.

– Но сначала нужно заняться папкой… Побежала зашивать ему в воротник крестик. А ты?

– Да и у меня здесь работа найдется! – успокоил ее Стас. И кивнул на свою комнату, где его ждал портативный компьютер, в котором было столько не законченных еще для Владимира Всеволодовича дел…

3

«Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас.

Странная штука – время. Иногда оно тянется так, что не знаешь, куда себя деть, особенно летом, во время каникул. А иногда и оглянуться не успеешь, как уже день прошел.

Почти до вечера, не разгибаясь, просидел Стас за компьютером. Один раз его отвлек парень-художник, забежавший взять мольберт. А второй – Ваня. Еще более грязный и усталый, он, прислонившись к дверному косяку, начал было уточнять, надумал ли Стас продавать дом, но ответ того был краток: