– Сейчасъ видно, что твоя совсть не чиста, – замтила Флора, язвительно улыбаясь. – Однако, какъ не хитры были твои продлки, но меня теб не удастся провести, я хитре тебя. Я насквозь вижу твою „чистую“ душу. А твои нжныя проявленія извстны мн съ того дня, когда ты съ наивнымъ желаніемъ возбудить вниманіе мужчины, поднесла ему первый даръ, въ вид весеннихъ цвтовъ.

Теперь снова оживилась окаменлая фигура молодой двушки. Она невольно всплеснула руками отъ одной мысли, что со дня ея прізда въ родственный домъ, за ней тайно слдили, какъ охотники за дичью. Возможно ли что-бъ такая маленькая неосторожность могла имть такое важное значеніе. Справедливое негодованіе вспыхнуло въ ней, и она сказала, гордо выпрямивъ свой стройный станъ.

– Я дйствительно сознаюсь въ этой забывчивости, но кто-бы ни говорилъ теб объ этомъ…

– Кто? Онъ самъ, дорогая моя.

– Въ такомъ случа ты, вроятно, сама постаралась извратить этотъ пустой случай и придала ему совершенно фальшивое значеніе.

– Однако, посмотри на себя въ зеркало, вдь пылкая страсть такъ и пылаетъ въ твоихъ глазахъ, постарайся немного владть собою, – воскликнула Флора со смхомъ. – Значитъ по твоему лгу я а не онъ, который хвастается своею побдою.

Молодая двушка смертельно поблднла и энергично покачала головою.

– Нтъ, я ни за что не поврю теб, хоть бы ты тысячу разъ повторила мн свою клевету. Возможное-ли дло, что-бы онъ хвасталъ своими побдами? Этого быть не можетъ. Онъ человкъ честный и не способенъ на гнусную ложь.

Она запнулась, какъ будто сама испугалась своего голоса.

– Ты всегда была несправедлива къ нему и хотя я, съ перваго дня моего прізда, взяла его сторону, но тогда не смла идти противъ тебя; теперь-же, когда я хорошо узнала Брука то не позволю теб клеветать на него. Я не понимаю, какъ у тебя хватаетъ духа затрогивать честь человка, имя котораго ты скоро будешь носить…

Флора нервно вздрогнула при послднихъ словахъ и весьма подозрительно посмотрла на младшую сестру.

– Я смотрю на тебя и удивляюсь, – сказала она строго, – ты, или отличная актриса, или просто ничего не смыслишь въ сердечныхъ длахъ. И ты, въ самомъ дл, ничего не знаешь? – Съ этими словами она рзко схватила Кети за плечо, дерзко устремила свой взоръ въ ея мягкіе, каріе глаза и съ сердцемъ оттолкнула ее отъ себя.

– Впрочемъ, чего-же мн еще нужно? Вдь твое волненіе выдало тебя; сейчасъ видно, что ты готова пролить за него послднюю каплю крови.

Кети молча повернулась къ ней спиною и направилась къ двери.

– Не могу понять, какая причина побудила тебя задержать меня, – сказала она, удаляясь.

– Значит, я должна выражаться ясне. Отлично, в таком случа спрошу тебя по просту: скажи мн какія переговоры происходили вчера и сегодня между тобою и Брукомъ?

– То, что было говорено между нами, – спокойно сказала Кети, – можетъ быть всмъ извстно. Нашъ разговоръ былъ весьма грустнаго свойства. Онъ старался разрушить мою надежду на выздоровленіе Генріэтты, и приготовилъ меня къ близкой кончин нашей бдной страдалицы, – прибавила молодая двушка глухимъ голосомъ, такъ какъ слезы душили ея горло.

Флора видимо растерялась и отошла къ окну; можетъ быть, въ эту минуту она поняла, какую жалкую роль играла между этими тремя личностями.

– Неужели это извстіе новость для тебя? – спросила она сдержаннымъ голосомъ. – Мн помнится, что ты не разъ говорила, что нужно молиться за избавленіе бдной страдалицы отъ тяжкихъ мученій? И ты не лжешь, что вы только и говорили, что объ этомъ? – спросила она, снова подходя къ сестр.

Чувство невыразимаго презрнія наполнило сердце молодой двушки. Она была уврена, что низкая ревность тщеславной женщины заставляетъ Флору контролировать каждое слово человка, съ которымъ она связана.

– И ты можешь полагать, что въ ту минуту, какъ Брукъ долженъ служить поддержкою и утшеніемъ умирающей, онъ способенъ еще интересоваться чмъ нибудь другимъ? – спросила Кети съ укоромъ въ голос. – Разв ты не знаешь, что со смертью Генріэтты онъ теряетъ своего самаго преданнйшаго друга?

– Да, она его любила, – холодно замтила Флора.

Кети вспыхнула отъ досады, между тмъ какъ Флора наслаждалась замшательствомъ и неловкостью, съ какою младшая сестра старалась скрыть свою краску.

– Да, нужно признаться, что этотъ человкъ можетъ похвастаться своими побдами, онъ притягиваетъ къ себ сердца двушекъ, какъ пламя свчи рой комаровъ. Странно право, что вс три дочери банкира Мангольда влетли въ этотъ заколдованный кругъ. Свту будетъ надъ чмъ посмяться. Останься! – вскричала Флора повелительнымъ голосомъ, тогда какъ предъидущія фразы говорила почти игривымъ тономъ.

Кети остановилась какъ вкопанная, боясь своимъ ослушаніемъ вызвать второй возгласъ, и тмъ разбудить больную сестру.

– Даже ты, здоровая, прекрасная мельничиха поддалась той-же слабости, продолжала Флора, – не старайся протестовать и не принимай на себя вида оскорбленной гордости. Ну хорошо, я врю твоимъ словамъ; ты можешь вполн оправдаться въ моихъ глазахъ если опровергнешь то, что говорила давеча въ защиту Брука.

– Нтъ, я не считаю себя въ прав опровергать сказаннаго, – просто отвтила Кети.