Русская поэзия Китая: Антология
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

СЕРЕБРЯНЫЙ ДАЙРЕН

Туман, туман над городом клубится, В жемчужной дымке тонет пароход… Серебряным крылом серебряная птица Чертит стекло завороженных вод. На ржавых петлях заскрипели сходни, Качнулась пристань, двинулась назад… И вот плывем по милости Господней, Скользит в воде отпущенный канат. Протяжный гонг сзывает вниз к обеду, Забыт земли привычный старый плен. Там, впереди, — печали ли, победы? Там, позади, — серебряный Дайрен… Плывем, плывем в молочные туманы, За бортом брызг курчавится ажур, Мелькнул вдали в час утренний и ранний За пеленой, как призрак, Порт-Артур… В неясной мгле заколебались тени, Из серых бездн простерлись сотни рук… Тяжелых лет тяжелые ступени Замкнули жизнь в нерасторжимый круг. И снова гонг… Не звон ли погребальный? Вобрал туман все звуки и лучи… Кругом мертво, пустынно и печально… Земное сердце — замолчи.

ТУДА — К ЧУЖИМ

Вокзал… Толпа… Мелькают лица, руки… И поезд тронулся… Метнулся синий дым… От милых мест вагон с чеканным стуком Уносит вдаль… Туда — к чужим? Заборы, домики, заброшенные дачи, Фанзенки ветхие, подгнивший серый тын… Прощай, мой друг, печальный и невзрачный, Нескладный беженский Харбин. Ты столько раз в годины испытаний, В смертельный час волнений и тревог Давал приют уставшим от скитаний И душу русскую берег. В суровый век разгула и наживы Хранил, как клад, все то, чем дорожим, Чем ценен мир и люди в мире живы… Ну а теперь туда — к чужим! Лежат на столике охапкой хризантемы, Бегут в окне равнины и леса, Все гуще дым… Конец, конец поэмы — Твердят колес стальные голоса. Скитальцев горестных не кончена дорога, Так много стран, но солнце в них одно… И путь домой один… Путей в чужбину много, И дымом застлано окно. Прощай, Харбин! Со всем, что сердцу мило, Союз души навек нерасторжим. Слепая, жуткая неведомая сила Несет нас вдаль… Туда — к чужим!

ПО КИТАЙСКОМУ КАЛЕНДАРЮ

Бирюзой и золотом пронизан, Выткал август пышные ковры, И цветов сверкающая риза Сетью радуг блещет и горит. Никогда так прочен и роскошен Не казался летних дней наряд. Георгин все царственнее ноша, Табаков таинственней обряд. И влюбленней радостная алость Красных роз и розовых гвоздик… Но я знаю, лето вдруг сломалось. Этой ночью слышала я крик. Пронеслась над зарослью садовой Черных птиц сплошная пелена, И зловещей, страшной и багровой Поднялась ущербная луна. Этой ночью бились в диком страхе Бабочки в оконное стекло И на клумбе, как на тайной плахе, Белых астр созвездье расцвело. Этой ночью в сочных ветках вяза Первый лист поблекший изнемог, Этой ночью лето кто-то сглазил И на гибель черную обрек. Утром ходя, шумен и несносен, Мел дорожку, щурясь на зарю, И сказал, что наступила осень По китайскому календарю.

ЗЛАЯ ОСЕНЬ

Не в нарядной живой позолоте, Не в короне цветных янтарей. Нынче осень подкралась в лохмотьях, Грязной нищенкой ждет у дверей. Пробиралась по тинным размывам, Укрывалась в худых шалашах, Ночевала по фанзам и нивам, В сунгарийских вспененных волнах. И голодная, в ссадинах, в ранах, Скудный харч завязавши в мешок, Собирала незваных и званых По канавам размытых дорог. Черный город замкнули потемки, В пустырях бездомовных орда, Громоздят на обломках обломки Наводненье, болезнь и нужда. Но людского страданья не выпью, Обреченным бессильна помочь… И кричит на развалинах выпью Желтоглазая хмурая ночь. На коленях у беженки хворой Смуглый мальчик измученный спит, По известке, отбросам и сору Бурый лист, распластавшись, шуршит. Почерневшие астры поникли На подточенном прелью стебле… И столетье ли, вечность ли, миг ли? — Гибнут жизни в страданьях и зле.

ПАУТИНКИ

Осень заржавленной кистью Летние заросли мажет, В воздухе мертвые листья Ветер гирляндами вяжет. Жизни стучит веретенце, Время считает морщинки, В алом негреющем солнце Тихо летят паутинки. Тучи мрачнее и ниже, Ночь раскрывает объятья, О, защищайся, люби же! Ласка — от смерти заклятье. Чувства с годами смиренней, Солнце справляет поминки, В томной лазури осенней Тихо летят паутинки.

ЛУННЫЙ НОВЫЙ ГОД

Солнце село над кольцом строений, Зимний вечер благостен и мирен, Тонкий дым сжигаемых курений В окнах фанз и у камней кумирен. В синих плошках клейкие пельмени, Убраны дракончиками нары, И цветы и звери в пестрой смене Женских курм расцвечивают чары. Но внезапно отдых благодушный Оглушает громом канонада, Роют снег фонтаны искр воздушных, Ленты улиц, точно жерла ада. Что ж не слышно жалоб или стонов? Дружный хохот воздух оглашает. Как созвездья дальних небосклонов, Огоньки фонариков мелькают. Не страшат ни свисты, ни раскаты, Ни ракет оранжевые мушки, И гремят с заката до заката Частой дробью шумные хлопушки. Добрым людям взрывы неопасны, Их боятся только злые духи, Шепчут глухо, быстро и бесстрастно Заклинанья древние старухи. И, покончив с традицьонной встречей, Объятые праздничным туманом. Коротают новогодний вечер И хозяева, и гости за маджаном.

БАГУЛЬНИК

Случайный луч обводит светочем Квартиры пыльной уголки, Ласкает рыженькие веточки, Где почки, точно узелки. В голубоватой хрупкой вазочке Я собрала из них букет… Нет, не букет — скорее вязочку, Кустов обиженных скелет. Корицей пахнет он и хворостом, Сухою мерзлою травой… Так пахнут на полянах поросли В сединах осени больной. И вот когда на этих палочках, Колючим вздыбленных пучком, Распустится живою алостью Цветок душистый за цветком, Когда по стеблям дрожью светлою Прольется радости волна, То значит — я не верю этому, — То значит, что пришла весна. И в сопках, упоен победами, Теснится всходов хоровод… И на границе заповеданной Багульник розовый цветет.

СКАЗКА ВЕКОВ

Вечер тих, и близка уж осень, Желтый лист шелестит на песке, У калитки два ходи проносят Миниатюрный театр в коробке. Что ж, посмотрим… И куклы скачут, Вот на сцене — герой-полубог. Китаяночка хрупкая плачет, Грустно ходи гнусит говорок. Кукла-лев куклу-мальчика тащит, Открывая кумачную пасть, Дети-зрители глазки таращат, Чарам сказки отдавшись во власть. Все, как в жизни: убийства, драки, Куклы мечутся — горе, разбой… Свиньи, змеи, лисицы, собаки. Злых уродов беснуется рой, И последняя кукла головкой Безнадежно поникла на грудь… Представленье закончено. Ловко Весь театрик готовится в путь. Ходи сжали актеров-кукол В свой потертый цветной коробок И ушли… Только бубен стукал, И звенел в такт шагающих ног. Да три пса провожали лаем Уходящую сказку веков… О, как мало, как мало мы знаем Говорящих, значительных слов!