— И ещё... В отличие от прочих трасс условия работ здесь другие.

— Почему это?

— Дело вот в чём... Траншея здесь широкая, гораздо шире, чем в других местах, а это

опасно тем, что возможно увеличение амплитуды раскачки трубопровода на вису.

— Ну ширину траншеи мы не можем изменить, это требуется балластировкой

трубопровода.

— Николай Иванович! — укоризненно протянул Виктор.

— Хорошо, хорошо! Мы выделим в колонну ещё один трубоукладчик, Виктор

Иванович.

— Ну вот и слава богу.

— А что мы будем делать с этими?

Что делать? Вытаскивать и ремонтировать.

241

— Но только побыстрее. Время не терпит. У меня и так

неприятности. Начальника изоляционной колонны уже сняли.

Виктор попал в трассовый городок к вечеру, а устроившись с

жильём, отправился в вагончик, где жил Кудеяров. Этот

вагончик, круглый с торца, имел цилиндрическую формуй

назывался «бочкой», а внутри перегородками был поделён на

четыре части; первая из них служила прихожей, раздевалкой для

рабочей одежды, и тут же стоял изначально отопительный котёл,

заменённый сейчас на металлический бак с вделанными внутрь

электрическими нагревателями. Во втором отделении были

умывальник и душевая, а также здесь готовилась еда

обитателями «бочки». Третье отделение было занято столом на

четыре посадочных места и шкафами для верхней одежды и

продуктов; четвёртое же, занимавшее большую часть вагончика,

служило спальней, в конце которой на маленьком столике стоял

телевизор.

Кудеяров в ковбойке и трикотажных брюках сидел лицом к

телевизору, у которого был выключен звук, за столом перед

полупустой бутылкой водки, а увидев Виктора, усмехнулся и

сказал тоскливо:

— Вот видишь, как получилось? Нехорошо... Будешь

обвинять меня?

— Здравствуй, Володя! Можно мне раздеться?

— Садись, давай выпьем.

Виктор, раздевшись, положил полушубок на первую

попавшуюся кровать и сел напротив. Владимир Иванович

достал ещё один стакан, налил водку, и Виктор, подняв стакан и

потянувшись к нему, сказал:

— Со встречей!

— Я не буду чокаться!

— Как скажешь.

Они выпили, закусив маринованными огурцами,

выуженными из трёхлитровой банки, поднятой Виктором из-

под стола.

242

— Плохо мне... Паскудно.

Голос Владимира был всё так же негромок и тосклив, а

проговорив это, он обхватил голову с вьющимися и

разлохмаченными волосами своими крупными мужицкими

руками, опершись локтями на стол.

— Да не мучь ты себя! Расскажи, как всё случилось?

Повременив немного, тот поднял голову, закурил и начал

тихо.

— Пошли мы закидывать трубу. Все были ещё в вагончике,

где плёнка. На улице холодно, а там тепло всё-таки. Нас

шестеро было вместе с машинистами: я взял двоих подсобных

рабочих, что плёнку подносят. Остальным сказал, чтобы не

подходили к машинам. Не было только машиниста последнего

трубоукладчика — находился около трактора. Я сказал ему,

чтобы шёл в вагончик, и мы поехали подвигать плеть. А тот, как

оказалось, придя к остальным, заявил, что у него пропало

давление масла в двигателе и он подозревает, что масло,

которым они пользовались, плохого качества. Позднее

выяснилось, что у него просто отказал датчик давления.

Машинисты забеспокоились и пошли проверять свои трактора.

Мне в низине ничего не было видно, а они, успев всё проверить,

снова запускали машины, когда всё случилось. Мы их достали

только к вечеру. Кто-то просто задохнулся, кого-то поломало

всего.

Он икнул, словно поперхнувшись.

— А что бульдозерист?

— А этот — увольняется; если не будет следствия — уволят,

— оправившись, отвечал Кудеяров.

— Я его не знаю? Что он?

— Ты же знаешь, рабочих в бригаду мы не всегда сами

выбираем, особенно на технику.

— Как же вы не досмотрели.

— Да вот так... Этот упёртый, гонористый, в мою сторону