находившийся в резерве отряд гамалян и зилоты Марка,

переместившись во фланг, дальний от обрыва, где

заканчивалась стена, мощно вступили в бой, смяв передние

ряды легионеров, оставляя за собой их окровавленные трупы;

а соратники, расступившиеся перед ними и несколько

ошеломлённые вначале, устремились вслед, ещё более

усиливая напор.

Марк, весь забрызганный чужой кровью, яростно работал

мечом, поражая солдат, не способных ему противостоять, в

надежде развить этот первый успех и не дать сойти на нет

вспыхнувшему обнадёживающему порыву гамалян, громко

подбадриваемых его зилотами. Увлечённый собственным

боем, он всё же успел заметить, что выше по фронту ввод в

бой резервного отряда не повлиял на ситуацию, осторожно

вывел своих зилотов и часть резервного отряда из боя и

быстрым маршем переместил бойцов выше, в город, где, дав

им возможность передохнуть некоторое время,

стремительным броском повёл в атаку, понимая, что

неожиданность одинаково действует и на противника, и на

соратников, вызывая среди одних панику, среди других —

воодушевление. В единственном стремлении обострить

ситуацию, неблагополучно сложившуюся для римлян,

сикарий ничего не мог предложить, кроме самого жёсткого

боя, на какой был способен. Свою каску он уже где-то

потерял, а щит бросил, вооружившись ещё одним мечом,

используя его для защиты и для нападения, сберегая силы и

применяя удары не обязательно смертельные для врага, но

8о

выводящие того из строя. Ещё со времён распятия Якова и

Симона зилоты прозвали его «бешеным греком», за

неистовое поведение в бою, и сейчас он бился, не

оглядываясь, страстно ожидая победы, приближая её

насколько возможно; а его зилоты были рядом — он знал это,

чувствовал, он их слышал.

До него не сразу дошла двусмысленность ситуации,

заключавшаяся в том, что римляне, вне зависимости от

желания, не могли покинуть поле боя, не могли бежать в

панике и, вынужденные обороняться, падали один за другим,

освобождая место легионерам, находящимся сзади; натиск же

гамалян не был достаточным для того, чтобы опрокинуть в

пропасть солдат, прорвавшихся в город. Однако своеобразная

тактика и дисциплина позволили римлянам найти выход из

этого тяжёлого положения, грозящего катастрофой, и

«черепаха», образованная солдатами в центре событий,

остановила их массовое избиение, дав возможность

постепенного организованного отхода за стены города,

поскольку сомкнувшая перед собой и над головами щиты и

ощетинившаяся копьями плотная масса воинов была

недоступна для стрел, копий и лобовой атаки защитников

города. Не обратив вначале внимания на сигналы труб,

зилоты наконец поняли происходящее на поле боя: глубоко

врубившиеся в ряды противника, они оказались почти в

окружении, но, прекратив наступление, сами не были ему

подвержены, так как единственной целью противника был

организованный отход из города. Паники в его рядах уже

почти не было, а самые способные к сопротивлению части

успешно отражали слабеющий натиск гамалян,

безрезультатный и, более того, ущербный для атакующих, в

чём убедились зилоты Марка, потеряв в атаке на «черепаху»

несколько своих людей. Отбивая вялые нападки противника,

легионеры покинули город, понеся огромные потери, но,

избежав полного поражения; хотя и такой результат был

8о

большой победой осаждённых, принимая во внимание

обстановку, сложившуюся в крепости.

Именно так думал Марк, размышляя о происшедшем бое,

и не разделял радости по поводу достигнутой победы, считая

её потерянной, так как в другой раз такое не может

повториться, поскольку осаждённые уже не имеют ни

времени, ни сил из-за царящего в городе голода, а

осаждающие, при избытке того и другого, постараются не

совершить прежних ошибок. К тому же выигрышное для

гамалян отсутствие конницы римлян на поле боя,

осаждающие с их строем и присущей им дисциплиной,