Визит французского флота увенчался еще одной дополнительной сенсацией – впервые в истории оркестр императорской гвардии играл «Марсельезу».

Французские моряки, выстроившиеся на палубах, с удивлением взирают на гранитные берега.

Отзвучали гимны, и началось неорганизованное ликование. Кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали. Массовая хореография.

Шлюпки с французами идут от кораблей к набережной.

Шлюпкой миноносца «Арго» командует, естественно, Жанпьер Формидабль.

Вот удача! Пышненькая барынька от полноты чувств перевалилась через парапет и шлепнулась в Неву. Боцман хотел было тут же переменить курс шлюпки, но был одернут капитаном, и ему осталось лишь наблюдать, как барыньку вылавливают счастливчики с флагмана.

Моряки смешиваются со столичной толпой. Масса хореографических и почти акробатических номеров.

– Господа, французы говорят почти по-нашему. Сосиска у них – сосис! Афиша – афиш!

Восторги! Угощения! Пляски! Студенты, барышни, уличный люд растаскивают моряков в разные стороны на предмет гостеприимства. Моряки поражены таким приемом.

– Эй, мальчики, куда мы попали? Эти русские говорят почти как мы. Мадам у них мадам! Пардон – пардон! И даже бистро по-ихнему быстро!

Короче говоря, найти общий язык петербуржанам и французам оказалось нетрудно, но лучше всего этому способствовали музыка и танцы.

Уличный этот стремительный хоровод обрывается на Исаакиевской площади у дворца санкт-петербургского генерал-губернатора. Здесь уже царит чинная имперская атмосфера. Стража в кирасах. Автомобили. Кареты.

Французские офицеры во главе с адмиралом Де Бертиа направляются на прием в их честь.

Они поднимаются по торжественной лестнице и попадают в огромный, сверкающий люстрами зал. Не менее ярко сверкают драгоценности декольтированных великосветских дам, ордена и эполеты сановников.

Морские волки несколько смущены такой шикарной обстановкой, особенно маленький лейтенантик Роже Клаксон. Он потерял своего командира, встал навытяжку перед ливрейным лакеем, вытер нос перчаткой, наступил на ногу княгине Голицыной, попросил у нее прощения «виноват, крошка», закурил папиросу не тем концом и т. д. – в полуобмороке.

Наконец он видит своего командира, окруженного группой прелестных женщин. Филип Деланкур в светском обществе ведет себя так же непринужденно, как на мостике миноносца.

Видя это, Роже порывается было к командиру, но потом по лицу его прокатывается целый каскад чувств: восхищение, зависть, мрачная ненависть.

Вдруг он вскрикивает от ужаса. Над головами толпы проплывают огромные рыбы с длинными едва ли не мечевидными носами. Голова закружилась у бедного Клаксона.

– Атансьон! Акулы, мой капитан! – он бросился к своему командиру и припал к его плечу, свирепо глядя на дам и рыб.

Дамы хохочут. Филип улыбается.

– Успокойся, мой друг. Эти рыбы совершенно не опасны, а скорее весьма приятны и съедобны. Не так ли, сударыни?

Дамы смеются: каков моряк!

Ливрейные лакеи величественно проносят фантастических волжских осетров.

– Каким кораблем вы командуете, капитан? – спрашивает одна из светских дам.

– Миноносец «Арго» к вашим услугам, мадам, – Филип берет с подноса бокал шампанского. – Как видите, мы аргонавты.

– Что же будет здесь вашим золотым руном? – спрашивает другая дама.

– Неосторожный вопрос, мадам, – смеется Филип.

Тем временем Роже Клаксон, слегка приободрившись, взялся за свое дело – подражать кумиру. Таким же непринужденным жестом он взял шампанское и выпил залпом, слегка, правда, пролив на мундир.

Тут же ухватил лакея за фалду, схватил второй бокал и опрокинул его.

– Наше золотое руно – вы, мадам, – «светским» тоном сказал он дамам и обвел их всех большим пальцем. Петербуржанки расхохотались: так нелеп был маленький Клаксон.

И вдруг Филип Деланкур увидел свою мечту. По лестнице поднималась молодая красавица в скромном синем платье. Ни единого драгоценного камешка не было на ней. Если не считать таковыми пары чудесных глаз, которые спокойно, улыбчиво, но не очень-то весело озирали толпу. Разительнейшим образом отличалась эта скромница от шикарных светских львиц Санкт-Петербурга, но тем не менее это была она, та, что привиделась Филипу «в огне бубенцов», в грохоте копыт и звоне гитар.

Ее сопровождал статный пожилой господин в мундире свитского генерала. Почему-то эта пара привлекла всеобщее внимание. Они прошли через толпу к губернатору, который в это время беседовал с адмиралом Де Бертиа.

– Кто это? – спросил Филип.

– Его сиятельство граф Опоясов, – сказала одна из дам.

– С ним его дочь? – быстро спросил Филип.

Дамы пришли в возбуждение. Филип только крутил головой, чтобы уловить нить разговора.

– …Ха-ха, хорошенькая дочка… а где она проводит ночки?.. Орловцева Екатерина, такая скромная ундина… Она гетера, без сомненья… Медам, представьте, в воскресенье мы ехали от Деволяя… я видела ее в трамвае… свои скрывает похожденья… достойно это сожаленья… граф Опоясов так богат… богат, всесилен и рогат… Катюша – львица, куртизанка… в трамвае ездит спозаранку… должно быть, ночь на островах… ах, эта Катенька, ах-ах…