–

Отлично! Тогда продолжайте.

– Вы меня сбили… Подождите, сосредоточусь… Людей, или кто там был, я больше не

вижу, кажется, стало темнее, но при этом это какая-то подсеребрённая темнота, знаете, как

на фотографиях, когда снимают темноту, но за кадром всё равно используют свет. Это

темнота обволакивает меня со всех сторон, становится всё насыщенней, я не вижу не

тропинки, ничего вокруг. Но у меня есть ощущение отделённости от неё, будто между мной

и ею сохраняется какое-то стабильное расстояние. Но это не оболочка вокруг меня, сама эта

тёмная сгущёнка держит дистанцию, если так можно выразиться. Я иду, и она расступается и

вновь замыкается позади меня. Подо мной нет земной поверхности, мне так кажется, я не

вижу, что подо мной, но не поверхность, может, та же темень. Фактура этой темноты

напоминает чем-то слизистую внутри кишки, но это не материальное, больше всё-таки

похоже на дым, или если капнуть чернила в воду, они долю секунды сохраняют подобие

формы… Или клубящийся пар от труб ТЭЦ в морозный день, как будто он плотный. Я

двигаюсь в неизвестном направлении… Глухо. Слышатся толчки. Как пульс гигантского

объекта размером с многоэтажное здание. Но этот объект далеко, сюда только звуковая рябь

доходит. Постепенно темнота разряжается, идти легче и одновременно сложнее – плотная

темнота как будто поддерживала, хоть ты ничего не видел, а теперь я двигаюсь, как в

обычном тумане. Думаю, и тропинка вернулась. Да, я вышел из чего-то. Вернулся и круг

света. Всё по-прежнему: наверху сплошная непроглядная темнота, внизу блеклая дорожка, я

иду внутри светового круга. Пульса больше не слышу, но тут другой звук. Как скольжение

гигантских лопастей вентилятора, замедленное их движение. Объекта, производящего этот

звук, не вижу, но он где-то рядом. Стало холоднее. Я, видимо, поднимаюсь в горку. Мне

кажется, я ступаю по земле, и эта тропинка напоминает обычные наши, но земля вокруг тоже

чёрная, словно выжженная до отсутствия чего-либо живого, вообще чего-то материального.

То есть это чёрный цвет сам по себе, ничего более, но он тоже имеет какую-то фактуру, если

приглядеться. Кубические формы, может быть… Я поднимаюсь на холм. Вижу наверху, на

вершине какое-то мягкое свечение, лунное… Ах… Я вновь в поле, это был не холм, а порог,

117

ступень… Огромное поле – такое у меня почему-то ощущение. Луны нет, сверху по-

прежнему чернота, а свет исходит от рыб…

–

От рыб?!

– Да. Это щуки. Целое поле щук. Они растут вертикально прямо из земли, подобно

пшенице, которую я видел в начале, торчат мордами вверх, колосятся чешуёй, слегка

колышутся на ветру, и они на первый взгляд все одинаковые, как и стебли пшеницы.

Удивительно, их буквально целое море, плотные ряды, но ни капли воды. Целое поле щук,

живое поле.

–

Они живые?

– Конечно. Даже рты слегка разевают, воздух ловят. Они сочные, как только что из

воды, и серебристое свечение исходит от их чешуи, тут не нужен свет. Вру, свет откуда-то

исходит, я не могу сразу увидеть всё поле, я вижу только небольшой кусок, в котором стою,

а за его границей сразу начинается чернота. То есть это похоже на тот круг света, в котором я

шёл недавно, но радиус шире. Я вхожу в поле… Стебли-рыбины незаметно расступаются, я

не соприкасаюсь с ними, хотя иду сквозь их плотные ряды. В том направлении, которое я

избираю, сразу возникает еле заметная тропинка. Тут очень особенный звук, в этом поле.

Звука гигантского винта я больше не слышу, тут вроде бы полная тишина, но всё же трение

щук друг о друга и их схлопывающиеся и вновь расходящиеся рты тоже создают звук, и это

целый хор, мощный и прекрасный. Тут одновременно полная тишина и это полотно

звукового брожения. Как в солнечный летний день, когда вы, прислушавшись, неожиданно

обнаруживаете, что вокруг вас трещат сотни сверчков, хотя до этого момента их присутствие

оставалось за пределами вашего слуха.

–

А чем пахнет? Там ведь так много рыбы.

– Но я не чувствую рыбного запаха вовсе. Скорее какой-то прохладный запах, вроде