непременно доходит до секса. Вот и старались. О страсти уж точно пока речи не шло. Илья

неуклюже дергался на Вике, пытаясь одновременно расстегнуть ее бюстгальтер и спустить

собственные джинсы. Положение усугублялось еще тем, что Вика была намного выше и

крупнее Ильи, и он на ее фоне выглядел какой-то жердочкой.

–

Спереди расстегивается, - тихо объяснила девушка.

–

Что? – переспросил Илья.

–

Спереди расстегивается, - чуть громче повторила Вика.

–

Что?

–

Спереди расстегивается!!! – заорала она.

–

Да я слышу!! – неожиданно закричал в ответ Илья, он ведь никогда не повышал

голоса, но сейчас был чрезвычайно сконфужен и не контролировал себя. – Я спрашиваю: что

расстегивается? Что именно?

–

Лифчик этот…

Оба снова затихли и некоторое время лежали без движения.

–

Давай лучше не будем сегодня, - примиряюще предложила девушка.

–

Ага…

Они расползлись в разные концы большой, скрипучей кровати. Молчали. Вика зажгла

лампу на прикроватной тумбочке, но накидывать на себя ничего не стала – так и сидела,

потупившаяся, в бюстгальтере цвета топленого молока. Пауза затягивалась. Илья поправил

сбившуюся рубашку. Уставившись на свое колено, он нервно рассмеялся и сказал:

50

–

А вот действительно, носятся с этим сексом как с писаной торбой. Тоже мне явление…

–

Кто такая эта торба? – тут же отозвалась Вика.

Посмотрели друг другу в глаза и синхронно расплылись в добрых, веселых улыбках. Это

была их любимая игра, освоенная еще в те дни, когда Илья провожал малознакомую Вику

домой из школы. Он тогда почему-то сказал, что, каким бы большим ни был активный

речевой словарь, это еще не значит, что человек понимает смысл всех употребляемых им

слов. Например, сам он некоторые слова и выражения использует как будто инстинктивно, –

по старой памяти, что ли? – но это не такие слова, с которыми он водит близкую дружбу,

знает, как облупленных – то же ведь слово, «облупленный», что за агрегат такой, от лупы,

никак, происходит? – эти не полностью осознанные, не до конца прочувствованные слова и

выражения всплывают откуда-то из глубин его сознания и, как правило, оказываются,

вовремя и к месту. Вика очень хорошо понимала, о чем он говорит, потому что сама не раз

об этом думала. И они сговорились ради забавы каждый раз испытывать друг друга – родные

ли слова употребляют в разговоре, близко к сердцу расположенные, или эти вот чужие, как

трупы всплывшие?

–

И зачем на нее писают?

–

Все намного проще, Вика. Хотя ты верно чувствуешь – очень не многие могут

похвастаться знакомством с этой торбой. Фразеологические обороты – вообще любопытная

тема, ты можешь успешно их употреблять, даже не ведая об изначально значении

задействованных в них слов. Потому что, когда дело касается фразеологии, ты запоминаешь

не слова по отдельности, а смысловую ситуацию, стоящую за фразеологическим оборотом,

или даже ту специфическую интонацию, с которой он произносится. Торба, милая моя, - это

всего лишь сума – писаная, или попросту красивая, сумка. И на самом деле носиться с ней

может не каждый, а только дурак. Полностью выражение так и звучит: «носиться с кем-

нибудь или чем-нибудь как дурак с писаной торбой».

–

Расскажи это читательницам журналов о сумочках и туфельках.

–

О том и речь.

–

А я всегда думала, что торба – это вроде как барабан. Или какой-то музыкальный

инструмент. Расписанный.

–

И с барабаном носиться можно. Очень по-пионерски выходит. А музыкальный

инструмент тебе чудится потому, что «труба»?

–

Наверное. Это ты у нас умный. А скажи быстро, не задумываясь, как пишется «скрепя

сердце»?

–

СкрЕпя. Скрепив вопреки желанию. Но это я сейчас так говорю, а в юности-то как раз

думал наоборот – «скрипя». Потому что, когда не хочешь что-то делать, сердце ведь

скрипит, правда?

Вика задумчиво улыбнулась, прислушиваясь к своему сердцу. Оно не скрипело.

–

У меня подобная история была с выражением «довести кого-то до белого каления», –