Ситуация наконец показалась Звонникову курьёзной. Генерал-лейтенант сменил позу и

слегка улыбнулся. Ради забавы он решил вступить в спор с этим наглецом. А Федотов тонул.

–

Вы ведь профессор Университета? – и.д. главного редактора резко оборвал

всклокоченный монолог своего посетителя.

– Да, - растерянно прошептал Пётр Георгиевич. – Историко-филологический факультет.

– Тогда в чём же дело? Вам должно быть известно значение слова «инвалид».

– Я понимаю, - обречённо закивал головой Федотов.

– У нас ведь военная газета. Доход от неё предназначается в пользу инвалидов войны,

солдатских вдов и сирот…

– Я понимаю, понимаю… понимаю. С конца XVIII века в русском языке слово

«инвалид» используется в значении «дряхлый воин», но…

–

Ну вот видите? – довольно мурлыкнул Звонников. – Я бы вам предложил присесть, но

спор наш, видимо, окончен.

– Это всё французское влияние, тоже недопустимое в такой форме, - опять понёсся куда-

то Федотов, нервно-болезненно вминая платок в левую ладонь. – Слово заимствовано из

французского. Наверное, ясно, почему так. Призрение воинов, неспособных к службе,

впервые было организовано во Франции. Ещё при Франциске I. Они болели, понимаете? Или

были дряхлыми, или увечными, понимаете? Петр I издал подобный указ только через два

века примерно. Но зачем перенимать слово? Инвалид восходит к латинскому invalidus, что

значит «бессильный, слабый». И в русском языке его всё чаще используют именно в таком,

расширенном значении. Есть ведь слово veteranus – старый солдат, ветеран. Это же куда

более подходит. И это вряд ли нанесёт такой же вред самочувствию всего народа, как слово

«инвалид». Сегодня, сейчас. Я вас заклинаю – переименуйте газету в «Русский ветеран». Мы

с вами смягчим удар. Да, с закрытием газеты – это я, наверное, погорячился. Ну вот

«Престарелый служака», чем не хорошее название, а? Или просто служака, тоже можно.

Столько чудесных слов в русском языке. Возьмите «ветхослужилый» или, например,

«ветшанин». «Русский ветшанин», а?

Звонников басовито рассмеялся.

–

Ооох, вы несносный человек. Ладно, ветшанин. Но куда же мы денем воинов, не

способных к службе за увечьем, ранами? Они ведь тоже читают нашу газету, но это же

необязательно ветераны: старые и опытные. Инвалиды – это объединяющее слово в нашем

случае. Именно поэтому – «Русский инвалид».

–

Нет это разъединяющее слово! – напугано воскликнул Федотов, отгоняя руками что-то

невидимое. – Разобщающее. Раздирающее! Как же вы не чувствуете?

Звонников снова рассмеялся. Добродушие его еще не покинуло. И он забавлялся.

Ободренный его нечаянным расположением, Федотов вдруг метнулся к столу. Там лежали

номера «Русского инвалида». Он схватил первый попавшийся. И снова начал захлёбываться:

– Мало одного названия, но о чём вы пишите? Сейчас?! Когда в городе так странно,

непонятно…

36

–

Это долго продолжаться не будет. Не сегодня – завтра нарыв лопнет. Генерал Галле

так сказал.

– Как ему будет угодно, но я бы о газете. Так неспокойно. Хотелось бы ободряющих

слов или голой правды. Но вы вообще не пишите о происходящем в столице! Ни слова, ни

намёка. А это ведь единственная газета, которая сейчас выходит.

– Милейший, но о чём же нам писать? Военному-то изданию…

–

Да-да, ну вот что это тут у вас такое? Вот на последней странице – объявления о

каких-то Уральских банях, каких-то кипятильниках, шапирографических лентах… А это

что? Позвольте: «нервные заболевания, половое бессилие, сердечные заболевания и

старческую дряхлость с успехом лечат Спермином-Пеля»…

–

Я знаю…

–

«Предостережение! Спермин-Пеля единственный, настоящий, всесторонне

испытанный Спермин, поэтому следует обращать внимание на название «Спермин-Пеля» и

отказываться от подделок. Спермин-Пеля имеется всюду». Боже! Да кто такой этот Пеля, в

конце концов?!
– неожиданно взорвался Федотов.

–