– Калверт, должно быть, решил, что кошка ранена, – продолжила Закс, – наклонился посмотреть. Убийца прятался где-то…

– Зеркало, – прервал ее Райм и глянул на Кару, та кивнула:

– Иллюзионисты много чего умеют делать с зеркалами. Поставьте зеркало под нужным углом – и все, что за ним, полностью исчезнет.

– Но где-то случилась осечка, ведь Калверт убежал, – вступил Селлитто. – Тут вообще что-то непонятное. Калверт вернулся к себе и позвонил в службу спасения. Сообщил, что нападавший снаружи и двери заперты. В этот миг связь оборвалась. Фокусник каким-то образом проник внутрь.

– Через окно? Закс, ты осмотрела пожарную лестницу?

– Он не мог – не было времени.

– Значит, у него должны были быть ключи от квартиры, – сказал Райм.

– Нет, – возразила Кара, – он вскрыл замок, я в этом абсолютно уверена.

– За одну минуту? – Райм недоверчиво покачал головой.

– Я арестовал за свое время, может быть, дюжину взломщиков, – сказал Селлитто, – но ни один не сумел бы так быстро обработать замки.

– Бальзак учил меня вскрывать замки десять часов в неделю, – произнесла Кара. – Вашу парадную дверь я могла бы открыть за тридцать секунд, засов на ключе – за минуту. А ведь я не владею “поскребкой”. Если Фокусник владеет этим методом, он справился в два раза быстрее.

Закс посмотрела на Райма. Тот с кислым видом согласился, признав правоту Кары, и сказал Тому:

– Хорошо, пометь в профиле, что наш друг мастерски вскрывает замки.

– Того, чем Фокусник его оглушил, в квартире не было, – продолжила Закс. – Унес с собой.

Поступили отпечатки пальцев. Райм сразу заметил, что некоторые отпечатки выглядят странно, и, приглядевшись, понял – “наперстки”. Остальные он даже не стал смотреть.

В вещественных доказательствах, которые Закс собрала на месте преступления, обнаружили то же самое растительное масло, что и в музыкальном училище, а также латекс, грим и альгинат.

– Часы Калверта разбиты? – спросил криминалист у Закс.

– Да. Показывают полдень. Несколько секунд первого.

– На часах убитой было восемь утра. Работает по графику. Вероятно, уже наметил очередную жертву на четыре часа.

До четырех оставалось менее трех часов.

– Нашла ботинки, – сообщила Закс, доставая пакет из коробки. – Той же фирмы, что наследили в музыкальной школе, и того же размера.

– Почему он их бросил? – удивился Селлитто.

– Вероятно, решил, что мы знаем, что он был в мокасинах фирмы “Экко” во время первого убийства, – предположил Райм, – и боялся, что патруль заметит их на старухе.

Осмотрев ботинки, Мэл Купер заметил:

– В них явно что-то застряло.

– Под микроскоп, Мэл, – распорядился Райм.

На экране компьютера возникло изображение.

– Ладно, поглядим, что это такое, – сказал Райм.

Замелькали сотни форм – одни черные, другие красные или зеленые, третьи прозрачные. Райм чувствовал себя человеком, тайно подглядывающим за миром, который не подозревает, что за ним шпионят.

– Волос, – произнес он, разглядывая длинную прядь. – Животного, – определил он по количеству чешуек.

– Какого именно? – спросила Закс.

– Я бы сказал, собаки, – заметил Купер. Райм согласился.

– Что это за тянучка? – спросил Селлитто.

– Сухая трава. Но я не узнаю второй субстанции, пропусти ее через хроматограф, Мэл.

Прибор быстро выдал результат анализа.

– Ага, мертвые бактерии, полупереваренные волокна и трава. Одним словом, собачье дерьмо, – язвительно произнес Райм.

Находка их подбодрила. Волосы и фекалии были хорошими уликами, если такие же обнаружат на подозреваемом, можно будет с полным основанием заключить: либо он и есть Фокусник, либо был с ним в контакте.

Райм снова посмотрел на список вещественных доказательств. Запись о разбитых часах напомнила ему: у них меньше трех часов, чтобы не дать Фокуснику добраться до очередной жертвы.

Знаменитая Хаммерстедская школа верховой езды по-прежнему находится в Верхнем Вест-Сайде на том самом месте, где ее открыли в 1885 году. Школа располагает ареной, над которой устроены сотни стойл, и площадкой для частных занятий и выступлений. Столь большая действующая конюшня оказалась бы неуместной в таком густонаселенном районе, как Манхэттен, если б не ухоженные верховые дорожки Центрального парка, которые находились всего в нескольких кварталах от школы. В ней содержались девять десятков лошадей, одни имели владельцев, других можно было взять напрокат. Одну из последних молоденькая рыжая девушка-грум как раз сводила по пандусу к дожидавшейся всаднице.

У Черил Марстон забилось сердце, как всегда по субботам, когда перед ней появлялся высокий норовистый жеребец с крапчатым крупом.

– Здравствуй, Донни. – Она называла его ласкательным именем, полное же было Дон Жуан ди Миддлбург. – Вернусь через час, – сказала она груму.

Она похлопала жеребца по боку, и они тронулись. Въезжая в Центральный парк, Марстон посмотрела на юг и увидела вдали большое административное здание, где работала юристом по корпоративному праву. На нее пахнуло свежей землей: Донни трусил по дорожке, вокруг которой росли нарциссы и кусты форзиции.