Очень мало он говорил, и почему расстались.

– - Так, завязали. Завязали, и все тут! -- отвечал на расспросы неохотно и очень уж неопределенно, будто и сам до конца не разобравшись в итоге.

А веснушчатая рыжая болтушка Танька, соседка и одноклассница Юлии, по секрету рассказывала, что в последний раз именно Генка попросил ее вызвать подружку из дома. И еще долго маячил у калитки на улочке после того, как погас свет во всех окнах.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ЕЩЕ ВЧЕРА

1

Витька и златые горы

В этот год Генка-Артист окончил школу, но его абитуриентские хлопоты не беспокоили вовсе. Учился он слабо, однако его мать давно работала секретарем в поселковой школе, была на "ты" со всеми учителями, и перед каждым выпускным экзаменом тишком метила билеты. Потому аттестат у Генки в итоге вышел весьма приличный, он подал документы в престижное столичное радиотехническое училище, где не было вступительных, а только конкурс аттестатов, и теперь без забот веселился на танцах в ДК до самой осени.

Совсем по-другому обстояли дела у его одноклассника Витьки. Он никогда не рассказывал, где работает мать, а Инат никогда и не спрашивал. Внешне это была женщина невысокая, худенькая с характерной красниной на мелком лице, она была человеком весьма неприметным в поселке.

Зато батька наоборот был мужчина видный, огромного роста, широкоплечий, мощный. Круглый год он расхаживал по поселку в старой затертой телогрейке с белесыми разводами то ли от муки, то ли от извести, и лишь в зимние холода вдобавок кособучил на голову что-то совершенно невразумительное с кожаным верхом и задранным на бок одним ухом. Левый глаз он имел привычку прищуривать, грудь при ходьбе выпячивал немного вперед, а руки назад -- все это придавало ему весьма грозный вид; в детстве Игнат, едва завидев его издали, перебегал тотчас на противоположную сторону улицы. Но в действительности это был человек спокойный, рассудительный, крайне неразговорчивый даже в компании. Лишь изредка, выпивши, он мог вдруг затянуть широко и в полный голос:

– - Чтоб я имел златые горы и реки полные вина-а-а...

На последнем слове он неизменно обрывал, растягивая его секунд на десять.

– - Ха-ха-ха! -- гремели хохотом собутыльники. -- Не видать тебе, Петро, златых гор, как ушей своих, а вот когда ты с женкой получку получишь... Вот тогда у вас и реки потекуть!

Однако Петро не обращал внимания на подобные шутки. Работал он грузчиком в хлебном магазине, кроме того разводил на подворье всякую мелкую живность: кроликов, нутрий и т.п. Очень часто у людей его типа главный смысл жизни заключается в накоплении, однако в данном случае было полное исключение. Почти весь совокупный семейный прибыток уносили стремительно те самые винные реки, и действительно до краев полноводные во время очередной получки. Впрочем, это отнюдь не мешало ему с насмешливым сожалением поглядывать на тех, кто отдавал свободное время пустым на его взгляд забавам:

– - И чо, чо? -- не раз вопрошал он досадливо, наблюдая сыново увлечение спортом. -- И чо ты там бегаешь, нема тебе работы?.. Так дам я тебе и работу!

Каждый год в конце октября, едва дождавшись первых морозцев, они, мальчишки, убегали за Неман на луговые озерца смотреть лед -- держит ли? И если первый хрупкий ледок не рушился тотчас гремучим обвалом ко дну, а лишь слегка ободряюще потрескивал, в радости неудержимой неслись по домам за коньками и клюшками, а потом до темноты гоняли шайбу.

Витька так стремительно бегал на коньках, что казалось летит надо льдом невесомо, касаясь его поверхности лишь во время поворотов, резких, бесстрашных, с вихрем искристых снежинок из-под полозьев.

– - А сейчас секите, мальцы, сольный проход! -- восклицал он часто в азарте игры.

И как ас-горнолыжник слаломную трассу с легкостью огибал, оставлял за спиной словно застывшую замертво, растерянную команду противника; в наслаждении от своего превосходства, смеясь с беспомощных защитников, колотил вдруг шайбу в пустые ворота пяткой клюшки, а мог еще запросто и по второму кругу пройтись.

Витька играл за сборную школьников области.

– - У вас там Витек есть, Бутовец. В хоккей --- класс играет! Знаешь его? -- познакомившись едва, спрашивали у Игната.

– - Как не знать, друг мой лучший! -- спешил признаться он в ответ.

Очень непросто было Витьке хоть что-нибудь выловить в бездонных, никогда не мелеющих винных реках. Каждое лето он искал и находил, где подработать, потому приодеться мог по моде, со вкусом, даже элегантно. Волосы у него были светло-русые с особенным золотистым отливом, глаза большие зеленоватые, спокойные, но с весьма заметной хитринкой. Стройный, под сто девяносто, длинноногий, узкий в поясе и широкий в плечах, не по-юношески мужественный, он на танцах всегда был одним из самых заметных кавалеров, но никогда не вертелся вроде Генки-Артиста возле каждой новой юбки, выбирал, высматривал, мог и за весь вечер так и не выбрать достойной.

"Бывают же и такие чудеса на белом свете!" -- думал иногда Игнат, воображая друга рядом с батькой. Впрочем, вместе на поселковых улицах он их никогда не видел, и в гости Витька его никогда не приглашал. За все годы их детской дружбы Игнат так ни разу и не побывал у своего лучшего друга дома.

С первых сознательных дней они, мальчишки, тогда слышали и знали, что в их самой справедливой на планете социалистической стране нет бедных и нет богатых. Слышали и знали, что они равны, равны всегда и во всем. Они учились в одной и той же школе, выбегали на одну и ту же улицу, дружили, ссорились, дрались -- и поначалу даже не задумывались о том, что между ними может быть на самом деле большая разница. Так Игнат, например, был из элитной "шляхетской", как здесь шутливо говорили семьи: отец хирург, главврач в поселковой больнице, мать учительница.