Де Пейн с сомнением покачал головой, но настаивать не стал.

– Хорошо, - согласился он и твёрдым голосом командира отдал приказ:

– Чтобы ваша вылазка не выглядела странной и безрассудной - не вы один, а в компании с тремя десятками рыцарей по вашему выбору возьмёте штурмом крепость сарацин у скрещения трёх дорог, возле которой я – магистр Ордена - по вине агарянина, которого вы защищаете, потерпел поражение. Мои люди проследят, чтобы именно вы – бывший вассал Каролингов и червь на моём пути - умерли с честью.

«Неужели всё повторяется?» - думал де Меро, раскачиваясь в высоком кожаном седле в такт шагу своего коня. Та же степь, та же жара. Так же, как в лучшие времена, отставая на корпус лошади, едет простой и бесхитростный, как медный гвоздь, рыжебородый Бертран.

«Как всё это похоже на сон, который повторяется с пугающим постоянством. Сколько я видел подобных походов? Но только никогда ещё у меня не было такого острого ощущения опасности, стойкого предчувствия выстрела в спину из лука неизвестного стрелка с ближайшего холма. Ещё никогда у меня не было таких спутников, едущих справа и слева. Своими коленями я чувствую их железные ножные доспехи. Стойкий запах пота этих двух неизвестных наёмников преследует меня даже на привалах. Эти люди сопровождают меня везде. Даже за ближайший куст я не могу отойти, чтобы не почувствовать затылком их горячее дыхание. Нет, это не ветер подгоняет меня - это ненависть магистра толкает в спину. Это не два негодяя теснят меня своими лошадьми - это я связан обетом молчания и клятвой умереть во славу ордена. Может, плюнуть на обеты? Может, отправить этих двух молодцов к праотцам, а магистра к дьяволу? Степь большая, а следы заметать я научился у арабов…»

Размышления Меро прервал голос проводника:

– Вон, ваша милость, видите? Аккурат за этой горой – крепость сарацин. Да вот и дозорные язычников.

– Где? – барон, очнувшись от грустных дум, вертел головой и единственным глазом, оглядывал горизонт.

– Так вот он, видите, холм с корявым кедром на вершине? Два пальца вправо – кусты, а над ними - три шлема с перьями.

Меро перевёл взгляд, следуя указаниям проводника.

«Поздно! От судьбы не уйти. Даже если бы я дезертировал и ушёл от погони - как бы смог с таким грузом бесчестия вернуться домой к жене и сыну? С какими глазами? Пусть лучше запомнят меня, как воина и человека долга», - принял решение тамплиер.

– Так! Слушать меня! Все знают, что делать? – голос де Меро приобрёл твёрдость и зазвенел отчаянной решимостью.
– Повторяю для тугодумов. Атакуем в лоб. Сарацины не ждут нас с ответным визитом после недавней битвы. Гарнизон наверняка не готов к штурму. Пока на стенах нет горящей смолы, а на башнях – запаса камней, берём ворота. Трое с топорами, под прикрытием наших щитов делают на воротах лестницу. Вы - пятеро с арбалетами, - Меро покосился на людей магистра, - держите под прицелом стражу на стенах. Остальные по ступеням из топоров лезут на башню. Рубите стражу, открывайте ворота. Резерв – это ты, Бертран. С десятком конных, с пиками наперевес врываешься в любую щель или калитку, открытую кем-то из нас. И попробуй только не опрокинуть заслон мусульман! Выпорю, как мальчишку!

Кто-то засмеялся, но тут же лица рыцарей стали строже. Руки сжали оружие, глаза посуровели.

– Ну что, дозорные на холме не сообразили, что к чему?…Тогда - с нами Бог! Вперёд!

Меро толкнул коня шпорами и, отряд, набирая скорость, устремился к крепости, отрезая дорогу трём сарацинам, пустившим своих лошадей с холма в галоп.

Через час крепость сдалась, подняв на башне внутренней цитадели белый флаг. Застигнутый внезапным штурмом гарнизон оказал ожесточённое сопротивление только у ворот. Три раза крестоносцы бросались на штурм и три раза откатывались от стен, унося раненых и убитых. Исход дела решил тамплиер, на котором не было шлема и щита. Сарацины с изумлением и страхом смотрели на высокого худощавого человека без лат и кольчужной рубашки. Его белый плащ с красными крестами мелькал в самой гуще защитников крепости. Казалось, этого безумца нельзя было достать ни копьём, ни стрелой, ни коварным камнем, выпущенным из пращи. Два окровавленных меча молниями сверкали в его руках. Да и сам он походил скорее на демона, чем на человека. Мусульманские лучники вскоре потеряли его в гуще схватки. А место побоища скрыла пыль, поднятая множеством ног.

И когда пропел рожок сарацин, возвещая о сдаче крепости и приказе оставить на милость врага небольшой городок, затерянный в степи, рыцаря нашли лежащим за распахнутой настежь створкой ворот. В спине, не защищённой доспехами, торчала короткая толстая стрела.

Бертран с изумлением разглядывал стальное оперение.

– Сарацины таких не делают, - тупо сказал он, с трудом вытаскивая толстое древко. – Точь-в-точь арбалетная, но ведь такого оружия у сарацин до сих пор ещё не было…

Его недоумение развеял один из наёмников магистра, не отходивший в походе от Меро ни на шаг:

– Значит, научились их делать.

Протянув руку, он забрал у рыжего норманна стрелу, краем плаща вытер кровь с наконечника и сунул смертоносное жало в свой колчан, где стрела затерялась среди прочих, похожих на неё, как капля воды на множество себе подобных.

Бертран мог бы поклясться, что не отличит теперь стрелу от двух десятков других, высунувших своё оперение из колчана наёмника. Они были все, как от одной мамы. Норманн хоть и был простодушен, но природная смекалка удержала его язык за зубами.

Тамплиеры положили тела убитых в ряд, и один из братьев-монахов прочёл над ними молитву. Жара торопила живых. Взятые в плен сарацины копали могилы, и через два часа за стеной крепости вырос холм мусульманского захоронения. А внутри цитадели десяток христианских могил выстроились ровной шеренгой. В изголовье каждой торчал меч.

Через две недели с повозок прибывшего из Иерусалима отряда рыцарей несколько рабочих сняли прямоугольные каменные плиты, положили на них мечи убитых тамплиеров и тонко заточенными кусочками известняка искусно перевели на гранит контуры клинков и рукоятей. Ещё через неделю каменный меч – точная копия оружия бывшего барона Эрля Гюи де Меро - украшал одно из безымянных надгробий.