— А затмъ, чтобы отгонять отъ тебя ІІлоскова. Что это, въ самомъ дл, онъ къ намъ привязался!

Дарья Терентьевна однако не похала, но велла Люб взять съ собой горничную въ провожатыя.

Плосковъ встртилъ Любу на лстниц. Онъ уже поджидалъ ее и радостно протянулъ ей руки.

— Радуйтесь, шепнула она ему съ замираніемъ сердца. — Наши дла поправляются.

— Знаю, знаю. По милости вашего папаши я, можетъ быть, получу повышеніе по служб и прибавку къ жалованью, отвчалъ Плосковъ.

Они вошли въ зрительный залъ и Люба принялась разсказывать ему дословно все то, что говорилъ про него ея отецъ.

— Папенька у насъ совсмъ не такой человкъ, какъ маменька, прибавила она. — А вотъ маменька — съ этой не сообразишь.

— Но вдь папенька-то у васъ все-таки голова въ дом?

— Какъ вамъ сказать… Голова-то голова, но что до меня касается, то тутъ ужъ маменька. Не взлюбила она васъ, да и что хотите. Вдь вотъ ужъ я какъ просилась къ Кринкиной-то вчера! Не пустила — и прямо изъ-за васъ.

— Все-таки я такъ очарованъ любезностью вашего папаши, что буквально ожилъ. По воскресеньямъ днемъ вашъ папаша бываетъ дома?

— Бываетъ.

— Ну, такъ я пріду къ нему съ визитомъ, чтобы поблагодарить его за любезность. Я теперь оживаю.

— Только, Бога ради, старайтесь непремнно застать папеньку.

— Да, да… Въ воскресенье пріду съ визитомъ, а потомъ выберу другое утро, явлюсь къ нему въ контору — и буду просить вашей руки.

— Да, да… Только это потомъ… Пожалуйста, потомъ… Дайте ему къ вамъ немножко привыкнуть, упрашивала Люба. — Вотъ вы съ нимъ на спектакл тоже увидитесь. Ахъ, я все-таки боюсь маменьки! Вы себ представить не можете, какъ она васъ не взлюбила!

— Да за что? Скажите, что я ей сдлалъ?

— А вотъ за то, что мы любимъ другъ друга.

— Да вдь она еще ничего не знаетъ.

— Не знаетъ, но ужъ чуетъ, что вы влюблены, боится, что вы посватаетесь. Вы знаете, она меня только изъ за Корнева и на репетицію-то сюда пускаетъ, а то давно-бы ужъ не позволила мн и въ спектакл играть. Показалось ей, что Корневъ очень со мной любезенъ былъ. Да нтъ! Просто не любитъ она васъ за то, что вы конторщикъ въ банк. Богача она мн прочитъ, за богача хочетъ отдать. Сколько разъ я вамъ объ этомъ говорила.

— Скажите, какъ-бы мн хоть немножко заслужить ея расположеніе? допытывался Плосковъ.

— И ума не приложу!

— Что она любитъ? Чмъ-бы ей мн угодить?

— Ничего она у насъ особенно не любитъ. Котовъ, впрочемъ, большихъ любитъ. Но нтъ, это все не то.

— Тогда нельзя-ли ей кота подарить? Ужъ я разыскалъ-бы самаго большаго.

— Безполезно. Лучше и не пробуйте. Смяться вс у насъ въ дом будутъ.

Люба тяжело вздохнула. Плосковъ тоже вздохнулъ и прибавилъ:

— Черезъ недлю попробую у вашего папаши просить вашей руки, а откажетъ — обвнчаемся тайно.

— Но вдь это же ужасъ, что будетъ! произнесла Люба.

— Кто любитъ, тотъ долженъ быть на все готовъ.

Въ это время режиссеръ Луковкинъ увидалъ Любу и возгласилъ:

— Госпожа Биткова пріхала! Господинъ Корневъ тоже уже здсь. Занятые въ пьес «Что имемъ — не хранимъ» пожалуйте на сцену.

И онъ, по своему обыкновенію, захлопалъ въ ладоши.

Въ воскресенье Дарья Терентьевна и Люба здили въ Двичій монастырь къ обдн. Тамъ на кладбищ были похоронены ихъ родственники. Люба и Дарья Терентьевна слушали обдню въ собор. Вдругъ около нихъ, какъ изъ земли, выросъ Плосковъ. Франтоватый, припомаженный, завитой, онъ стоялъ, приложа къ груди новую шляпу цилиндръ. Увидвъ его, Люба вспыхнула, Дарью Терентьевну, наоборотъ, всю покоробило. Плосковъ, не подходя къ нимъ, улыбнулся и поклонился легкимъ поклономъ. Люба радостно закивала ему, а Дарья Терентьевна еле отвтила на поклонъ и отвернулась.

— И сюда явился! Ты, что-ли, ему здсь свиданіе назначила? прошептала она дочери.

— И не думала! Что вы, мамаша!

— Такъ откуда-же онъ узналъ, что ты будешь здсь у обдни?

— Просто совпаденіе. Можетъ быть, и у него здсь кто-нибудь похороненъ на кладбищ.

— Еще смешь въ церкви врать! Просто назначила свиданіе.

— Увряю васъ, что нтъ. Можетъ быть, дйствительно, въ разговор на репетиціи какъ-нибудь и проговорилась, что буду въ Двичьемъ монастыр а онъ слышалъ — и вотъ пріхалъ.

— Нахалъ!

Посл обдни Плосковъ подошелъ къ нимъ и освдомился о ихъ здоровь. Дарья Терентьевна еле-еле протянула ему руку и тотчасъ-же повела дочь изъ церкви.

— Ну, просто кляну себя, дуру, что дозволила теб въ спектакл играть, злобно шептала она дочери. — Вотъ, полюбуйся, что изъ этого выходитъ И чего онъ хлопочетъ, я не понимаю! Вдь ничего этого никогда не будетъ, къ чему онъ стремится! ничего ему отъ этого не очистится.

Люба тяжело вздыхала и молчала. Выйдя изъ церкви, он отправились на кладбище. Плосковъ издали шелъ за ними. Такимъ-же манеромъ проводилъ онъ ихъ и съ кладбища до экипажа. Когда он сли въ свою крытую пролетку, Плосковъ опять издали-же, приподнялъ передъ ними шляпу. Дарья Терентьевна сдлала видъ, что не замчаетъ поклона, и отвернулась.