— Ну, ужъ и извощики здсь! Даже невроятно… Наравн съ господами по игорнымъ домамъ въ вертушки играютъ и шуллерствомъ занимаются, покачалъ головой Николай Ивановичъ. — Конуринъ, слышишь?

— Цивилизація — ничего не подлаешь… отвчалъ тотъ.

XXIII

Дорога шла въ гору. Открывались виды одинъ другаго живописне. Слва шли отвсныя скалы, на которыхъ ютились нарядные, какъ бомбоньерки, домики самой причудливой архитектуры; внизу растилалось море съ безконечной голубой далью. Бллись паруса лодочекъ, кажущихся съ высоты дороги, маленькими щепочками, двигались, какъ бы игрушечные, пароходики, выпуская струйки дыма. Передъ глазами рзко очерчивалась глубокой выемкой гавань. Извощикъ указалъ внизъ бичомъ и сказалъ:

— Villefranche… Villafranca…

— Опять вила! воскликнулъ Конуринъ. — И чего они это завилили! На гор — вила, въ вод — вила.

— Да вдь я говорила уже вамъ, что вилла — дача по ихнему, замтила ему Глафира Семеновна.

— Да вдь онъ въ море кнутомъ-то указываетъ, а не на дачу.

Внизу подъ горой, на самомъ берегу моря показался бгущій поздъ желзной дороги и скрылся въ тунель, оставивъ посл себя полоску дыма. Видъ на море вдругъ загородилъ садъ изъ апельсинныхъ и лимонныхъ деревьевъ, золотящихся плодами, и обнесенный живой изгородью изъ агавы.

— Природа-то какая! восторгалась Глафира Семеновна.

— Да что природа! Природа, природа, а ни разу еще не выпили подъ апельсинными-то деревьями, проговорилъ Конуринъ. — Вонъ написано: таверне… указалъ онъ на вывску.

— Какъ? Ты уже научился читать по французски? воскликнулъ Николай Ивановичъ.- Aй да Конуринъ!

— Погодите, погодите. Будутъ еще на пути таверны, удерживала ихъ Глафира Семеновна.

Кончился садъ и ожиль крутой обрывъ къ морю, опять бгущій желзнодорожный поздъ, выскочившій изъ тунеля.

— Смотрите на поздъ, указывала Глафира Семеновна. — Отсюда съ горы показываетъ, что онъ двигается какъ черепаха, а вдь на самомъ дл онъ мчится на всхъ парахъ.

— Мадамъ! Желаете сыграть на этотъ поздъ? Ставлю четвертакъ, что онъ остановится въ Берлин… шутилъ Конуринъ, обращаясь къ Глафир Семеновн, намекая на игру въ позда въ Ницц.

— Мерси. До Монте-Карловской рулетки копйки ни на что не поставлю.

Снова пошли роскошныя виллы, ютящіяся по откосамъ горъ или идущія въ рядъ около дороги, утопающія въ зелени тропическихъ деревьевъ.

— Вишь, какъ застроились! Въ род нашей Новой Деревни, сказалъ Николай Ивановичъ. — Вонъ даже что-то въ род “Аркадіи” виднется.

— Въ род Новой Деревни! Ужъ и вывезешь ты словечко! попрекнула мужа Глафира Семеновна. — Здсь мирты, миндаль въ цвту, лавровыя деревья, какъ простой лсъ растутъ, а онъ: Новая Деревня!

— Лавровыя! Да нешто это лавровыя? усумнился Конуринъ.

— Конечно-же лавровыя.

— Лавровый листъ изъ нихъ длается?

— Онъ

— Ну, штука! Скажи на милость, въ какія мста пріхали! Вотъ-бы хорошо нарвать, да жен для щей на память свезти. Ахъ, жена, жена! Что-то она, голубушка, теперь длаетъ! Поди сидитъ дома, пьетъ чай и думаетъ: “гд-то теперь кости моего дурака мужа носятся”?

— Что это она у тебя ужъ очень часто чай пьетъ? — сказалъ Николай Ивановичъ.

— Такая баба. Ядъ до чаю. А вдь и то я дуракъ. На кой шутъ, спрашивается, меня отъ торговаго дла къ заграничнымъ чертямъ на кулички вынесло!

— Да полно теб ужъ клясть-то себя! За то отполируешься заграницей.

— Еще таверне. Вонъ вывска! Стой, извощикъ! Стой! — закричалъ Конуринъ.

— Увидали? Ахъ, какъ вы глазасты насчетъ этихъ вывсокъ, — сказала Глафира Семеновна.

— Матушка, голубушка, въ горл пересохло. Вы то разочтите: вдь мы въ Петербург по пяти разъ въ день въ трактиръ чай пить ходимъ, по два десятка стакановъ чаю-то охолащиваемъ иной разъ, а тутъ безъ китайскихъ травъ сидишь.

Извощикъ остановился передъ сренькой таверной, помщавшейся въ маленькомъ каменномъ домик, около входа въ который стояли деревянные зеленые столы и стулья. Къ коляск выбжалъ содержатель таверны, безъ сюртука, въ одномъ жилет и въ полосатомъ вязанномъ колпак на голов.

— Венъ ружъ, мусье! И апельсинъ на закуску, для мадамы!.. — скомандовалъ Конуринъ.

— Оранжъ, оранжъ… — поправила Глафира Семеновна.

— Oh, oui, madame… — засуетился трактирщикъ.

— Де бутель! Надо дв бутылки! — крикнулъ Николай Ивановичъ. — Общались извощику поднести.

— Это шулеришк-то? Шулеришк, отнявшему у меня вчера въ Казино шестнадцать франковъ изъ-за Лисабона? Не желаю я, чтобы вы его потчивали, — заговорила Глафира Семеновна.

— Нельзя, Глаша… Мы ему раньше посулили. Тогда не слдовало совсмъ хать съ нимъ. А ужъ коли похала, то чего-жъ тутъ!

Мужчины вышли изъ коляски, чтобы размять ноги. Глафира Семеновна продолжала сидть. Слзъ съ козелъ и извощикъ и закурилъ трубку. Трактирщикъ подалъ вино. Начали пить.

— Наливай и коше венъ ружъ, — говорилъ Николай Ивановичъ, кивая трактирщику на извощика. — Веръ пуръ коше.