Я ни о чем не думаю, просто долго отмываюсь в ванной, одеваюсь, разжигаю камин и усаживаюсь курить на подоконник. От сигареты кружится голова, но я все равно курю, курю, чтобы заполнить пустоту и ожидание. Не холодно, не тепло, не страшно - мне никак. И когда за моей спиной бесшумно появляется Снейп, я просто оборачиваюсь и прямо смотрю ему в глаза. И он все понимает.

– Гарри, - начинает он, но я прерываю его.

– Не надо ничего объяснять, сэр, я и так все знаю. Уже?

– Да, можешь собираться.

Видимо, что-то в моем лице все же настораживает его, потому что он смотрит на меня немного обеспокоено и неожиданно говорит:

– Не надо бояться. Ты же знаешь, у нас нет иного выхода.

– Не надо меня жалеть, сэр, Вам не идет, - горько говорю я и отправляюсь в ванную, чтобы избавиться от одежды и облачиться в тонкий халат, который мне тоже скоро не понадобится.

Я не спрашиваю его, где Рон и Герми, и так ясно, что он уже запер их в подвале. Я не спрашиваю его, готов ли он - сейчас он не в халате, а в мантии, но если он уже пришел за мной… Думаю, под мантией на нем ровно столько же тряпья, сколько на мне сейчас - нисколько. Мне страшно смотреть в глаза своему отражению - они очень напуганные, а я не хочу, чтоб Снейп видел, как мне страшно. И не копаясь на этот раз ни секунды, я открываю дверь ванной и делаю быстрый шаг к нему - я готов. Он, не говоря ни слова, молча протягивает мне флакон с зельем - еще пара секунд, и человеческая речь, как и прочие звуки, станут мне недоступны.

На этот раз мы вместе выходим из комнаты, вместе проходим по коридору и спускаемся вниз - ему нет нужды подгонять меня. Я загнал все свои страхи так далеко, что им еще долго не выползти. Мне кажется, внутри меня просто маленький черный шарик, твердый и холодный, он где-то там, рядом с сердцем, поэтому, когда все закончится, мне будет непросто жить дальше. Но от этой беды есть хорошее и проверенное средство. И я его знаю.

В этот раз он так же молча, одним взглядом, спрашивает меня, может ли он начинать ритуал, и я так же, как в прошлый раз, киваю. Да, может, может делать все, что угодно. Меня нет, или нет, пока я есть, но скоро совсем не останется. И я отстраненно смотрю, как наполняется его кровью чаша, да, на этот раз она действительно наполняется почти до краев, так, что Снейп даже немного бледнеет. Я выбрал Чашу Хельги Хаффлпафф, значит, она потребует многого. Ровно столько, сколько я смогу вынести. Пусть так. И я пью кровь из чаши, стараясь не чувствовать вкуса, боясь только, что меня стошнит прямо здесь, и тогда все пойдет насмарку. И какое-то время ничего не происходит, только Снейп отчего-то странно смотрит на меня, читая очередное заклинание. Будто он ждет чего-то. И когда я делаю последний глоток из чаши, я понимаю, что на этот раз все идет совершенно иначе. Во мне будто бьется огромное сердце - оно повсюду, в груди в животе, пульсирует так, что мне кажется, все мое тело вибрирует в такт его ударам. И оно наливается огнем. Я весь - одно огромное огненное сердце. И когда Снейп делает первый надрез на моем плече, огонь просто вырывается на свободу. Мне кажется, из порезов на моем теле льется не просто свет - мне чудится, что из них вырывается клокочущая лава. Она течет по моим венам, выжигая тело изнутри, так что я почти не чувствую боли, когда он распинает меня на алтаре и врывается в меня. Перед моим взглядом клубится багровое марево, и все, что я могу различить в нем - абсолютно черные глаза Снейпа, неотрывно смотрящие на меня. Огонь и тьма, я и хватаюсь за эту тьму, потому что только она не позволит мне сейчас сгореть, раствориться в пламени. Но лава и огонь, текущие по моему телу, гораздо сильнее, я вижу себя, стоящего на краю извергающегося вулкана, я и сам часть этого вулкана, просто раскаленный камень с огненными трещинами. И тонкий мостик, сложенный мною из тьмы смотрящих на меня глаз, начинает трескаться, я молю только о том, чтобы не потерять сознание, но противостоять этому не могу. И лава, наконец, поглощает меня, увлекая своим потоком ненужные обломки, оставшиеся от моего тела.

* * *

Я прихожу в себя и первое, что я вижу - это голубой полог над большой кроватью в спальне Снейпа. Я одет в пижаму, я совершенно один, я не чувствую боли там, где, казалось бы, должен ее ощущать. Но мне сложно шевелиться, потому что я знаю, что мое тело выгорело дотла. Осталась одна тонкая оболочка, хрупкая и непрочная, дотронься - и я тут же рассыплюсь в прах. Я потерял сознание, не дождавшись окончания ритуала, а я не должен был позволять себе этого. Значит, все было напрасно? Мерлин, мне не выдержать повторения! Я не смогу. Снейпа нет, он просто бросил меня здесь одного, видимо, принес меня сюда, чтобы привести в чувство. Мне пора выметаться, но я не могу подняться, так что просто отворачиваюсь к белой стене и бездумно вглядываюсь в чуть заметную трещинку, рассекающую безупречно целостную побелку. И веду по ней пальцем, как делал это, когда болел в детстве, и у меня не спадала температура. Тогда я так же отворачивался к стене и медленно водил пальцами по рисунку обоев - один, оставленный всеми.

– Гарри, ты в порядке?

Он стоит у меня за спиной, но я боюсь повернуться к нему. Но все-таки делаю это. Сейчас он скажет, что я слабак, что все пошло насмарку, все из-за меня. Он, видимо, только что из ванной, волосы еще мокрые, на плечах полотенце. И в его взгляде мне отчего-то чудится тревога. Я подбираюсь, забиваюсь в самый угол кровати, как затравленный звереныш. Смотрю на него, жду, когда он начнет выговаривать мне, но он отчего-то молчит.

– Сэр, - наконец, говорю я, и голос мой звучит все еще хрипло после зелий, - сэр, только скажите мне правду, ведь ничего не получилось, да?

– С чего ты взял?
– он садится на край кровати, а я еще плотнее вжимаюсь в стену. Подальше от него.

– Что ты забился в угол, Поттер? Мне что, вытаскивать тебя оттуда?

– Сэр, - упрямо повторяю я, - ведь ничего не вышло, да?

– Вылезешь ты из угла или нет!
– говорит он почти зло и уже протягивает руку в мою сторону, я пугаюсь и пододвигаюсь сам.
– Что случилось? Почему ты потерял сознание? Что, было так больно?

Я почему-то совсем не представляю себе, как объяснить ему, что со мной. Или нет, конечно, я не потерял дар речи, просто я не могу об этом говорить. Мне кажется, как только я начну рассказывать Снейпу о лаве, в которой я сгорел, этот ужас вернется вновь. А о нем и так помнит каждая клеточка в моем теле. И он не ответил на главный вопрос. Я приподнимаюсь на локтях, смотрю ему в глаза.

– Сэр, просто скажите мне. Что Вам, так трудно? Я потерял сознание, значит, ничего не вышло?

Он, будто забывшись, пытается взять меня за руку, но вовремя замечает мой взгляд и тоже как будто закрывается, отстраняется и очень сухо отвечает.

– Все в порядке, я проверил. Магия на месте, просто ее было слишком много на этот раз. И перестань уже жаться. Я, кажется, спросил, в чем было дело?

А я не могу сказать ничего. Мерлин, слава-слава, все получилось, но не радоваться же мне? Мне кажется, способность радоваться из множества прелестей этой жизни покидает меня первой. Сгорают светлячки, осыпаются блестки, шарики разбиваются… Я молчу, упрямо сжав губы.

– Ложись, - властно и почти грубо приказывает он.

Мне даже и не страшно. Я почему-то вспоминаю, как мама рассказывала мне про какого-то маггловского музыканта, жившего очень давно, веке так в восемнадцатом. Как он служил у какого-то герцога, а тот, решив сократить расходы, взял и уволил весь оркестр. И тогда этот музыкант написал концерт, прощальный, ну, когда уволенные музыканты вставали и уходили со сцены один за другим. А остальные продолжали играть, как ни в чем не бывало, а потом и они вставали и уходили… Так и у меня - сначала я перестаю радоваться, потом бояться. Не смогу любить, жалеть, понимать, перестану верить. Мои чувства покинут меня одно за другим, отыграв перед прощанием свою партию.