Шрифт:
7 декабря 1990 г.
9 декабря рано утром позвонила Настя... Ничего не мог понять сначала... Понял только, что-то ужасное случилось... Вчера поздним вечером скончалась Наташа. Наташа Трояновская — моя первая жена, Настина мама. Ей было 44 года, было. Что скажешь? Господи... царствие небесное... Надо ехать на похороны.
Сидел во Внукове два дня (11-го, 12-го), не летали самолеты... из-за отсутствия топлива! Прилетел только 12-го вечером. На похороны, конечно, опоздал. Поехали на кладбище с Настенькой 13-го.
Мне очень не хочется писать... Холодно было, сильный ветер, вспаханное поле. Могила на самом краю... венки, цветы. Совсем недалеко, в пяти минутах ходьбы от Танюшиной могилы. Стояли с Настюшей. Липкая глина. Ветер.
Потом пошли к Танюше. Постояли там. Выкурили по сигарете. Настя дрожит. Ноги у нее промокли.
Вот мы остались одни. Двое нас осталось... Про это и говорили, когда шли к городу... Сели на попутный автобус.
15-го улетел назад в Москву.
Без даты
«Вишневый сад».
Сад за окном, конечно, красив. Но Раневская вкладывает в него еще и всю свою фантазию. И он красив уже настолько, сколько в него вложено.
Чисто русское желание: страстное желание поговорить по душам с человеком, находящимся на перроне, пролетая мимо в вагоне поезда.
17 декабря 1990 г.
Второй день отдыхаю. Каникулы... 4 января встретимся только. Хорошо. Сижу дома. Хорошо дома. Последние полмесяца лихорадит весь театр. Совсем неожиданно удар пришел от Олега Белкина... После показа работ по Чехову 4 декабря А.А. делал разбор... Отметив, что много хорошего, решил говорить о том, что плохо. Обыкновенный профессиональный разговор, рабочий. С этого все началось. Вообще-то, я думаю, не с этого, тут какие-то другие дела, так я думаю. Во всяком случае, на следующий день лежало заявление о расторжении договора от Белкина. Ну и началось... Разговоры, выяснения и проч. и проч.
В конце концов собрались мы без шефа, труппа и Олег. Часа два толковали, очень лояльно, надо сказать, искали выход из ситуации, пытались помочь ему и т. д. Нет! Безрезультатно все. Ухожу, и все. Вот так. Никакие уговоры, разговоры... ничего не помогло.
Ни то, что рушатся планы всего театра, ни человеческие судьбы, судьбы друзей-товарищей, ничто не возымело действия.
30 декабря 1990 г.
Я дома. Один. Встречу Новый год в своем новом доме.
Отошли как-то сами собой знамения, мистические знаки и т. д. Просто через час наступит другой год. Вот и все.
31 декабря 1990 г., 23.00
1991
Хорошие, спокойные дни, потому что — дома. Сегодня ходил в театр получить деньги, встретил там Мих. Миха, долго очень говорили. Встали просто покурить, а получился долгий и прекрасный (как и всегда с ним) разговор... Сначала, конечно, о Белкине и всей этой кромешной ситуации... Святой человек Мих. Мих... Он решил, что Олег заболел. «Да, да, Коля, посмотрите, у него глаза навыкате, как при базедке... он заболел серьезно, другим ничем нельзя объяснить его поступок». Долго говорили... что ж... Там — точка, большая точка. Удивил он меня уверенностью в оптимизме шефа... Он просто уверен, что никакие планы не сорвутся, что шеф примет другие решения и возобновит прерванные было контракты... Дай-то Бог! Мы в последнем нашем разговоре с шефом много доводов приводили с тем, чтобы убедить его продолжать начатые планы, ничего не рушить из начатого... Мне тоже показалось, что многое его убеждало в наших доводах. Не знаю... до конца я не уверен... но вот Мих. Мих. уверен, что шеф в полном порядке теперь... и... все впереди... Хорошо бы... хорошо бы... Нельзя откатываться назад. Те, кто по тем или иным причинам изменили нашему делу, не должны влиять на наше движение. Их выбор должен оставаться только их выбором. При всех внутренних неурядицах и местных разногласиях, локальных конфликтах мы все делимся на тех, кто, в конечном счете, верит в наш путь, в единственность (для нас) нашего пути... И тех, кто следует по инерции, выбирает свои маленькие выгоды, как то: зарубежные гастроли, некоторую престижность причастия к имени шефа и т. д.
Всем нам надо остановиться и подумать. Подумать и решить. Решить и выбрать.
3 января 1991 г.
Записываю позднее. Наученный горьким опытом, не могу себе простить, что не описал весной после Пармы поездку к Гротовскому, понадеялся описать все подробно потом и... вот... пробел. Сейчас понадобилось вспомнить хотя бы сроки поездки, и вдруг обнаружил, что ни одной записи по этому грандиозному событию!
Итак! Стокгольм!
14~18 марта 1991 года
Альшиц Ю.
Яцко Игорь.
Чиндяйкин.
Каляканова Н.
Дребнева.
Принимали: стокгольмский городской театр, Объединение (или ассоциация) импровизаторов Театрспорт. Семинары, совместные репетиции.
Два спектакля в Театре Супа. Моноспектакль в театре «Скала».
Спектакль с Orionteatre по Стринбергу. Замечательный спектакль (3-го марта).
Наша встреча с Театрспорт состоялась 17 марта. Прошло все очень успешно, хотя... поступили шведы с нами по-джентльменски и играли по-дружески, разделив команды по два человека от каждой в интернациональные команды.
Играли с нами: Ленарт, Педер, Пия и Лоре... Вел встречу Нельге.
Жили все в доме у Ленарта.
Музей Меллиса!
Сейчас пишу, а на экране телевизора — Полтава, 1709 год, Петр, Карл, битва со шведами! Нет, у нас получилась дружба. Хорошая.
21 марта 1991 г. (Стокгольм)
Вчера вечером вернулся из Омска (9-13).
Очень тяжелые дни... Предполагал, что непросто будет все довести до конца. Но... Конца-то еще не видно, а проблем море оказалось с памятником Танюше.