«Чудище обло, озорно, тризевно и лаяй».

Само собою разумеется, что это чудище изображало дурной вкус Шишкова и „Беседы“. Потом — заставили кандидата принести на блюде огромнаго за мороженаго гуся, и в заключеніе ввели его из темной комнаты в ярко освещенную залу. Все эти проделки, прерываемыя и дополняемый речами, назидательнаго, ободрительнаго и поздравительная свойства, длились около часа и окончились весьма серіозною речыо самаго новаго члена. В протоколе, составленном и прочитанном секретарем общества

Жуковским. прописан был весь этот обряд, как будтобы совершенный над князем Вяземским в предъидущем заседаніи. За тем, все члены, (кроме вновь принятаго), по заранее условленному плану, потребовали, чтобы на будущее время был отменен вступительный церемоніал, как тягостный для кандидатов и убыточный для общества, и чтобы только каждый из новых членов произносил речь. В уставе, написанном Блудовым и Жуковским, сказано: „По примеру всех других обществ, каждому нововступаюіцему члену Арзамаса надлежало-бы читать похвальную речь своему покойному предшественнику, но все члены новаго Арзамаса безсмертны, и по тому, за неименіем собственных готовых покойников, ново-арзамасцы (в доказательство благороднаго своего безпристрастія, и еще более в доказательство, что ненависть их не простирается за пределы гроба) положили брать на прокат покойников между Халдеями Беседы и Академіи, дабы воздавать им по делам их. не дожидаясь потомства". И действительно—Арзамасцы чествовали по своему живых „покойников Беседы и Россійской Академіи". Блудов восхвалял Захарова, предеедателя одного из разрядов Беседы; Жуковскій славил бездарнаго графа Хвостова за его „Избранныя притчи"; Жихареву, бывшему сотруднику Беседы, было предоставлено отпевать самаго себя, и проч. Арзамасская критика имела комической характер с умышленною примесью безсмыслицы, подобной твореніям „живых покойников". Но, вместе с тем, члены общества занимались строгим разбором литературных произвеленій. Под вліяніем Арзамаса писались стихи Батюшкова, Жуковскаго, Пушкина, и вліяніе общества отразилось, быть может. и в Исторіи Карамзина. По крайней мере, достоверно то, что Карамзин любил и уважал Арзамасдев: „Вот истинная русская академія, составленная из молодых людей умных и с талантом!“—писал он жене своей. В другом писме его находимъ“: A propos d’histoire, читал ее Арзамасцам два раза у Катерины Федоровны 21) (тут был и Оленин); еще по-немногу раза три Канцлеру: действіе удовлетворяло моему самолюбію. Сказать правду, здесь не знаю ничего умнее Арзамасцев: с ними-бы жить и умереть“.

Желая разширить круг своей деятельности, Общество намеревалось издавать журнал. В последствіи увидим, почему это предположеніе неосуществилось и самое общество прекратило свои совещанія (17).

Цензурный устав 1804 года, которым нисколько нестеснялась свобода печати, был встречен современниками тем с болыпим сочувствіем, что в эпоху его появленія, во многих государствах Европы, литература была поставлена в зависимость от самой ретроградной цензуры. Французскіе писатели первых времен наполеоновой Имперіи, стараясь изгладить память сатурналій революціи презреніем к неповинной в них Науке, выхваляли блаженное состояніе невежества; в Германіи, Наполеон приказал разстреливать книгопродавцев, за распространеніе враждебных ему сочиненій, и заставлял покорных ему владетелей действовать в духе военнаго деспотизма, господствовавшаго во Франціи; в Нспаніи, инквизиція истребляла творенія великих писателей, а в Австріи был запре-щен ввоз всех без исключенія иностранных книг (18).

В первые годы по изданіи цензурнаго устава, писатели, занимаясь изследованіем истины на пользу просвещенія, не встречали препятствій со стороны цензуры. Главное правленіе училищ преимущественно обращало вниманіе на книги, назначенный в пособіе преподаванію, учебники и руководства, наблюдая, чтобы в них невкрадывались неисправности и ошибки, могущія ввести в заблужденіе учащихся. С этою целью, для разсмотренія учебных книг, был учрежден, при главном правленіи, ученый комитет. Но в последствіи умеренное направленіе нашего цензурнаго устава было изменено произвольным толкованіем важнейших параграфовь его. Одною из таких мер было преследованіе масонских и мистических книг, которыя допускались к изданію неиначе, как с некоторыми ограниченіями; впрочемъ—такія сочиненія не долго оставались в опале, и, напротив того, подверглись преследованію книги враждебный цели библейских обществ, либо такія, которыя заключали в себе защиту какого-либо исповеданія, несогласную с понятіем об единственной, отвлеченной религіи всего человечества. Так наприм. в 1813 году были запрещены замечанія рязанскаго архіепископа на книгу Ансильона, за отзывы о католичестве и за разсужденія о предметах, могущих возбудить соблазн и повести слабых к паденію. Случалось также и то, что на примененіе в практике цензурнаго устава оказывали вліяніе различныя ведомства, и в особенности министерство полиціи, которому было предоставлено и вменено в обязанность указывать в разрешенных цензурою книгах места, подающія повод к превратным толкованіям и опасныя для обществен-

13

наго порядка, либо противныя нравственности. В 1815 году, несколько литераторов предприняли изданіе журнала: Вестнж Словесности, в котором предполагалось три отдела: словесность, критика и смесь. Во втором из них хотели помещать: разбор сочиненій и переводов, критическія изследованія и замечанія, и иногда суд о театрь. Управляющій министерством полиціи Вязмитинов сообщил министру народнаго просвещенія, что „новый журнал можно-бы почесть излшитш, судя по множеству издаваемых в семь году періодических сочиненій, тем неменее к изданію его не встречается особенных препятствій“. На счет-же втораго отдела журнала, миниетр полиціи писал, что „позволительны сужденія о театре и актерах, когда-бы оные зависели от частнаго содержателя; но сужденія об Императорском театре и актерах, находящихся в службе Его Величества, я почитаю неуместными во всяком журнале“. Миниетр народнаго просвещенія, граф Разумовскій, согласясь с этим мненіем, предписал с.-петербургскому и московскому цензурным комитетам, чтоб они нэ позволяли печатать в журнал ничего касательно Императорскаго театра и актеров По отзыву тогоже министра полиціи, был запрещен нраво-описательный роман Нарежнаго: „Россійскій Жильблазъ“. По поводу этого сочиненія, граф Разумовскій высказал свой взгляд на беллетристику вообще. „Между издаваемыми вновь романами—писал онъ— выходят многіе, которые хотя и не содержать в себе мест, явным образом противных какой-либо статье цензурнаго устава, но вообще, по цели своей, двусмыеленным выраженіям и ложным правилам, могут быть почитаемы противными нравственности. Часто бывает, что авторы романов хотя ио-видимо-му и вооружаются против пороков, но изображают их такими красками, или описывают с такою подробностью, что тем самым увлекают молодых людей в пороки, о которых полезнее было-бы вовсе не упоминать. Каково-бы ни было литературное достоинство ромавов, они только тогда могут являться в печати, когда имеют истинно нравственную цель“ (19).

Упомянув о покровительстве оказанном у нас Виблейским обществам, считаю необходимым дать краткое сведеніе об основаніи русскаго Библейскаго общества з Петербурге. Хотя оно, по своей основной мысли, нисколько не принадлежало нашему отечеству, и даже учрежденіем своим было обязано чужеземной иниціативе, однакоже нашло себе опору в условіях русской жизни, имело обширный успех и в короткое время раскинулось по всей Россіи, считая в среде своей множество членов и располагая огромными средствами. Знаменитое „Британское и Иностранное Библейское общество", основанное в 1804 году и послужившее первообразом русскому, имело, как известно, целыо перевод Библіи на все языки и распространеніе ея по всей земле. Его деятельность обнаружилась в Россіи с первых лет царствованія Императора Александра I основаніем миссіонерских колоній на Кавказской линіи и напечатаніем в значительном числе книг Св. Писанія, на немецком языке, для жителей Лифляндіи и Эстляндіи; в 1811 году, с Высочайшаго соизволенія, было открыто Библейское общество в Або, а 6-го декабря ст. ст. 1812 года Император Александр утвердил доклад главноуправляющаго духовными делами иностранных исповеданій, князя А. Н. Голицына, об учрежденіи в Петербурге Библейскаго общества (20). Поводъ

13*

к основанію общества и цель его излагались в докладе таким образом: Великобританское общество, стараясь распространить на разных языках учете священнаго писанія, и удостоверясь, что в Россіи может найтись много человеколюбивых христіан, желающих содействовать временному и вечному блаженству своих ближних, возложило на члена своего, пастора Патерсона, попеченіе об основаніи в Петербурге Библейскаго общества, если на то последует соизволеніе Императора. Общество „должно иметь единственным предметом изданіе книг Ветхаго и Новаго Завета на язьіках иностранных". Далее, князь Голицын — „оставляя неприкосновенным изданіе книг Св. Писанія на славянском языке для исповедующих греко-россійскую веру, принадлежащее в особенности и исключительно ведомству святейшаго синода", находил проект Патерсона „действительно полезным, как для распространенія в Россіи чтенія Ветхаго и Новаго Завета на разных других языках, между обитателями иностранных исповеданій, так и по тому, что недостаточные люди могут покупать сію книгу за дешевую цену, a бедные будут получать ее безденежно". А как еще прежде удостоилось Высочайшаго утвержденія Библейское общество в Або, то князь Голицын представлял на усмотреніе Государя об учрежденіи подобнаго общества в Петербурге, на правилах, изложенных в проекте.

В начале этого проекта, объяснена цель англійскаго общества; потом исчислены его быстрые успехи : в Англіи уже было до ста обществу в Ооединенных Штатах двадцать, и проч. В продолженіи восьми-летняго своего существованія, Общество издало целую Библію, или части ея, на 28-х европейских. 25-ти азіятских и 2-х американ-ских языках, и вообще напечатало более 500,000 книг. Подписка в пользу Великобританскаго общества, за 1812-й год. принесла до 48,500 фунт, стерл. (около 280,000 рубл. сер.). За тем исчислив пожертвованія, сделанныя обществом для распространен!я Св. Писанія в остзейских губерніях, в Финляндіи, на Волге у немецких колонистов и на Кавказе, составитель проекта выразил высокое религіозно-нравственное значеніе Библіи и намереніе общества распространять ея чтеніе продажею по дешевой цене, раздачею даром бедньш, страждущим в больницы и заключенным в тюрьмы, и наконец сообщеніем книг Св. Писанія азіятским племенам, на их языках. В заключеніе следовал устав общества, в котором было оговорено, что „как в обширной Россійской Имперіи, сверх господствующаго греко-россійскаго. терпимы все прочія христіанскія исповеданія, коим последующія различныя націи говорят каждая особенны.м языком, то главное попеченіе общес тва ограничи тся распространеніем печатных Библій между сими разнородными обитателями государства на их языках; а, сверх того, буде найдется возможность, стараться доводить Библію и до рук азіятских в Россіи народов, из магометан и язычников, каждому равномерно на его языке“. Для доставленія обществу необходимых средств к печатанію Библіи и для других издержек. положено открыть подписку и признавать каждаго из жертвователей членом общества. Великобританское общество, с своей стороны, прислало, для основанія такого-же общества в Петербурге, 500 фунт, стерл. (21).