Филиппъ думалъ объ этомъ добромъ своёмъ поступк только въ томъ отношеніи, что ему было пріятно осчастливить другихъ людей. Онъ столько же былъ неспособенъ отнять всё состояніе у старика и погрузить въ бдность его невинную семью, сколько былъ неспособенъ украсть ложки съ моего стола. Но другіе люди за то цнили высоко его добродтель, а между прочимъ моя жена, которая положительно вздумала обожать этого молодого джентльмэна, и мн кажется позволила бы ему даже курить въ своей гостиной. Богу извстно, какой шумъ и какіе грозные взгляды поднялись бы, еслибы хозяинъ дома вздумалъ выкурить сигару; но вдь я за то никогда не отказался бы предъявить свои права только потому, что это могло бы показаться неудобнымъ для какого-нибудь старика; я такъ и сказалъ мистриссъ Бэнъ. Но женщины смотрятъ на вещи не съ практической точки зрнія, и справедливость, если она не оттнена маленькимъ романизмомъ, не уважается ими.

Такимъ образомъ за то, что Филиппъ сдлалъ этотъ великодушнйшій, но и сумасброднйшій поступокъ, его возвели въ званіе совершеннйшаго preux chevalier. Самые великолпные обды заказывались для него. Мы должны были ждать, пока онъ явился къ чаю, а онъ почти всегда опаздывалъ. Дтей посылали цаловать дядю Филиппа, какъ его теперь называли. Дтей? Я удивляюсь какъ сама мать не вскакивала и не бжала также его цаловать. Elle on 'etait capable. А демонстраціи, происходившія между мистриссъ Пенденнисъ и ея новой пріятельницей, миссъ Шарлотой Бэйнисъ, были просто смшны; дв пансіонерки не могли вести себя не мене; и я не знаю которая казалась моложе другой. Разговорамъ, встрчамъ на укрпленіяхъ, на пристани мало ли еще гд! не было конца. Слуги безпрерывно ходили взадъ и вперёдъ съ письмами отъ возлюбленной Лоры къ возлюбленной Шарлотт, отъ милйшей Шарлотты въ милйшей мистриссъ Пенденнисъ. Мало того, жена моя дошла даже до того, что говорила будто мать возлюбленной Шарлотты, мистриссъ Бэйнисъ, была предостойная, преумная женщина и предобрая матъ — женщина, у которой языкъ никогда не переставалъ болтать о полку, о всхъ офицерахъ и o женахъ всхъ офицеровъ, о которыхъ, сказать мимоходомъ, она могла сообщить весьма мало хорошаго.

— Достойная мать, моя милая! она? говорю я. Но, Боже милостивый! мистриссъ Бэйнисъ была бы страшной тёщей!

Я задрожалъ при мысли имть такую пошлую, суровую, дурно-воспитанную женщину своею тещей. На это мистриссъ Лора возразила совершенно брюзгливымъ тономъ:

— О, какая это пошлость, Эртёръ, со стороны человка, qui vent passer pour un homme d'esprit! Та вчно нападаешь на тёщей! Когда наши дочери выйдутъ замужъ ты способенъ учить ихъ мужей бранить, презирать ихъ тёщу. Способенъ онъ, мои душечки? способенъ онъ, мои родныя? (Это относилось въ дтямъ). Полно! я не имю терпнія слышать подобный разговоръ.

— Ну, душа моя, мистриссъ Бэйнисъ препріятная женщина; а когда я услышу этотъ разсказъ о шотландцахъ на Мыс Доброй Надежды еще нсколько разъ (я не привожу его здсь, потому-что онъ нисколько не относится къ настоящей исторіи), наврно онъ мн очень понравится.

— А! вотъ идётъ Шарлотта. Какъ я рада! какая она хорошенькая! какой цвтъ лица! Какое милое существо!

На всё это, разумется, я не могъ противорчить, потому-что двушку свже, красиве, съ боле нжнымъ голосомъ, личикомь, смхомъ трудно было найти.

— Отчего мама любитъ Шарлотту больше насъ? говорить наша милая и справедливо негодующая старшая дочь.

— Я не могла бы любить её больше, если бы была ея свекровью, говоритъ Лора, подбгая въ своей молоденькой пріятельниц и бросая на меня взглядъ черезъ плечо.

Об дамы принялись цаловаться. Дйствительно, двушка кажется необыкновенно хороша съ своими розовыми щочками, свтлыми глазками, съ гибкими станомъ и въ прелестной блой индійской шали, которую отецъ привёзъ ей.

Въ эту минуту является мистеръ Филиппъ Фирминъ, который шатался на укрпленіяхъ съ самаго завтрака. Онъ говорить, что читалъ тамъ законы; онъ нашолъ такое славное, тихое мстечко для чтенія.

— Вы должны, вы должны остаться подольше. Вы были здсь только пять дней. Шарлотта, попросите Филиппа остаться,

Вс дти кричатъ хоромъ:

— О, останьтесь, дядя Филиппъ! останьтесь подольше!

Миссъ Бэйнисъ говоритъ:

— Я надюсь, что вы останетесь, мистеръ Фирминъ, и взглядываетъ на него.

— Онъ пробылъ здсь пять дней? что ты хочешь сказать? говорю я посл моей жен. — Не-уже-ли въ это короткое время позволь, во сто двадцать часовъ, а ко-крайней мр половина изъ нихъ пошла на сонъ и на пищу (аппетитъ у Филиппа всегда былъ прекрасный), не-уже-ли ты хочешь сказать, что въ это короткое время его сердце, жестоко пронзённое чудовищемъ въ женскомъ вид, излечилось совсмъ, сдлалось здорово, и опять уже ранено? Прогулки дв-три по пристани, столько же визитовъ къ Бэйнисамъ (гд онъ слушаетъ разсказъ о шотландцахъ на Мыс Доброй Надежды съ почтительнымъ интересомъ), слова два о погод, два-три взгляда, я говорю: не-уже-ли ты хочешь сказать, что этотъ нелпый идіотъ и эта круглолицая двушка, хорошенькая, конечно, но только-что изъ класной, ты хочешь сказать, что они… Честное слово, Лора, это ужь черезчуръ. Да у Филиппа нтъ ни копейки за душой.

— Нтъ, у него есть сто фунтовъ и онъ надется продать свою лошадь по-крайней-мр за девятьсотъ. У него превосходныя дарованія. Онъ легко можетъ написать три статьи въ недлю въ Пэлль-Мэлльскую Газету. Вотъ уже триста фунтовъ въ годъ. Надо обратиться къ лорду Рингуду: онъ долженъ дать и дастъ что-нибудь. Разв вы не знаете, что полковникъ Бэйнисъ стоялъ возл полковника Рингуда въ томъ сраженіи, гд онъ былъ убитъ, и что они были короткими друзьями? А позвольте спросить: какъ жили мы, желала бы я знать?

— О женщины! женщины! стонетъ отецъ семейства. — Вдь Филиппъ Фирминъ иметъ вс привычки богача. Не-уже-ли ты полагаешь, что онъ когда-нибудь въ жизни сидлъ въ второклассномъ вагон, или отказывалъ себ въ какомъ бы то ни было удовольствіи? Онъ вчера далъ пять франковъ нищей.

— У него всегда было благородное сердце, говоритъ моя жена. — Отъ отдалъ всё своё состояніе одному семейству недлю назадъ; и (тутъ, разумется, былъ вынутъ носовой платокъ) и… Господь любитъ тхъ, кто весело даётъ!