— Бдный сирота! скажетъ мама своей пріятельниц: — я ему всё равно что мать посл смерти моей милой сестры. У него дома такъ пусто, а у насъ такъ весело, такъ дружелюбно! Между кузенами есть и кроткость, и нжное уваженіе, и полное довріе — можетъ бытъ современемъ, будутъ еще боле тсныя связи; но вы понимаете, милая мистриссъ Мачамъ, что между ними помолвки еще не можетъ быть. Онъ горячъ, пылокъ и неостороженъ, какъ мы знаемъ это вс. Она еще не довольно видла свтъ, она еще не уврена въ себ, бдняжечка, слдовательно необходимо принять вс предосторожности, не должно быть ни помолвки, ни переписки между ними. Моя милая Агнеса никогда не приглашаетъ его обдать письменно, не показавъ своей записки мн или отцу. Мои милыя дочери уважаютъ сами себя.

— Разумется, моя милая мистриссъ Туисденъ, об он превосходно держатъ себя. Какія милочки! Агнеса, вы прехорошенькая сегодня. Ахъ, Роза, дитя мое! я желала бы, чтобы у тебя былъ цвтъ лица милой Бланшъ!

— Не ужасно ли заманивать этого бднаго мальчика, пока Мистеръ Улькомъ, не ршился еще сдлать предложенія? говоритъ милая мистриссъ Мачамъ своей дочери, садясь въ свою коляску. — Вотъ онъ! это его экипажъ. Марія Туисденъ прехитрая женщина — ей-Богу!

— Какъ это странно, мама, что beau cousin и капитанъ Улькомъ такъ часто бываютъ у Туисденовъ и никогда не встрчаются! замчаетъ ing'enue.

— Они могли бы поссориться, еслибы встрчались. Говорятъ, что молодой мистеръ Фирминъ очень придирчивъ и запальчивъ, говоритъ мама.

— Но вамъ же ихъ держатъ врознь?

— Случай, моя милая! просто случай! говоритъ мама.

И он соглашаются, что это случай, и длаютъ видъ будто врятъ одна другой. И дочь и мать знаютъ подробно состояніе Улькома, знаютъ состояніе Филиппа и его надежды; он знаютъ всё о всхъ молодыхъ людяхъ въ Лондон. Дочь мистриссъ Мачамъ ловила капитана Улькома въ прошломъ году въ Шотландіи, въ Лох-Гуке, и погналась за нимъ въ Парижъ; он чуть не стали на колна передъ лэди Бэнбёри, когда услыхали о театральномъ представленіи въ ея замк и преслдовали этого человка до того, что онъ принуждёнъ былъ говорить.

— Чортъ меня побери! провались я сквозь землю! ужасъ какъ надола мн эта женщина съ своею дочерью — честное слово! и вс товарищи поддразниваютъ меня! Она наняла квартиру въ Регентскомъ парк, напротивъ нашихъ казармъ, и просила, чтобы ея дочери позволили учиться здить верхомъ въ нашей школ — будь я проклятъ, если она этого не сдлала, мистриссъ Туисденъ.

— Не-уже-ли? спрашиваетъ Агнеса съ кроткою улыбкою, съ невинными голубыми глазами — тми же самими глазками и губами, которые улыбаются и блестятъ на Филиппа.

Итакъ, Улькомъ болтаетъ, безыскусственно разсказывая свои исторійки о скачкахъ, попойкахь, приключеніяхъ, въ которыхъ смуглый человкъ самъ занимаетъ видное мсто. Сладкорчиваго Платона не слушали бы охотне эти три дамы. Спокойная, откровенная улыбка сіяетъ на благородномъ лиц Тальбота Туисдена, когда онъ возвращается изъ своей должности домой и застаётъ болтовню креола.

— Какъ! вы здсь, Улькомъ? какъ я радъ васъ видть!

И вжливая рука протягивается и пожимаетъ маленькую лайковую перчатку Улькома.

— Какой онъ былъ забавный, папа! Онъ моритъ насъ со смху! Скажите папа эту загадку, которую вы разсказывали намъ, капитанъ Улькомь?

И всё семейство, собирается вокругъ молодого офицера, и занавсъ опускается.

Такъ-какъ на ярмарочныхъ театрахъ бываетъ по два, по три, представленія въ одинъ день такъ и въ Бонвшской улиц два раза разыгрывается маленькая комедія: въ четыре часа съ мистеромъ Фирминомъ, въ пять часовъ съ мистеромъ Улькомомь, и для обоихъ джентльмэновъ находятся т же улыбки, т же глазки, тотъ же голосъ, тотъ и пріемъ. Браво! браво! encore!

Отъ продолжительнаго пребыванія въ холостой компаніи, отъ гибельной любви къ холостымъ привычкамъ, чистые вкусы мистера Филиппа до того извратились, а манеры его такъ испортились что, поврите ли вы, онъ сдлался равнодушенъ въ удовольствіямъ утонченнаго семейства, которое мы описывали сейчасъ; а когда Агнесы не было дома, а иногда даже при ней, онъ съ радостью уходилъ изъ Бонашской улицы. Едва отойдетъ онъ за двадцать шаговъ отъ двери дома, какъ изъ кармана его вынимается сигарочница, а изъ сигарочницы ароматическая сигара, разливающая благоуханіе, между тмъ какъ онъ спшитъ даже боле быстрыми шагами, чмъ когда летлъ на крыльяхъ любви въ Бонашскую улицу. Въ томъ дом куда онъ теперь идётъ, и онъ и сигары его всегда принимаются съ удовольствіемъ. Ему не нужно жевать апельсинъ, глотать душистыя пилюли или бросать сигару за полмили отъ Торнгофской улицы. Я увряю васъ, что Филь можетъ куритъ у Брандоновъ и видть, что и другіе длаютъ тоже. Онъ можетъ, пожалуй, сдлать въ дом пожаръ, если захочетъ — такой онъ тамъ фаворитъ; и Сестрица съ своей доброй, сіяющей улыбкой всегда гостепріимно принимаетъ его. Какъ эта женщина любила Филя и какъ онъ любилъ ее — это право странно; надъ этой привязанностью подсмивались ихъ общіе друзья, а они краснли, сознаваясь въ ней. Съ тхъ самыхъ поръ, какъ сидлка спасла его жизнь къ школ, между ними было `a la vie et `a la mort. Карета отца Филя иногда — очень рдко — зазжала въ Торнгофскую улицу и докторъ выходилъ и разговаривалъ съ Сестрицей. Она ухаживала за нкоторыми его больными. Въ эти послдніе годы, когда она узнала доктора Фирмина, ея денежныя дла находились въ лучшемъ положеніи. Вы думаете она брала отъ него деньги? Какъ романистъ, которому извстно всё о его дйствующихъ лицахъ, я принуждёнъ сказалъ: да. Она брала довольно, чтобы уплачивать по маленькимъ счотамъ ея слабоумнаго старика-отца, но не боле.

— Я думаю, вы обязаны длать для него это, сказала она доктору.

Но за то вотъ какіе комплименты говорила она ему:

— Докторъ Фирминъ, я скоре умру, чмъ буду обязана вамъ чмъ-нибудь, сказала она однажды, вся трепеща отъ ужаса и съ глазами сверкающими отъ гнва. — Какъ вы смете, сэръ, посл всего, что было, говорить комплименты мн. Я разскажу о васъ вашему сыну, сэръ, и маленькая женщина приняла такой видъ, какъ-будто собиралась заколоть на мст стараго развратника.

А онъ пожалъ своими красивыми плечами, немножко покраснлъ, бросилъ на неё одинъ изъ своихъ мрачныхъ взглядовъ и ушолъ. Она поврила ему когда-то. Она вышла за него замужъ, какъ она воображала. Она ему надола: онъ бросилъ её и не оставилъ ей даже имени. Она не знала его настоящаго имени много лтъ посл своего доврія я его обмана.