За этимъ послдовалъ восхитительный разговоръ и расчоты. Бёнчъ показалъ свои счоты у баронессы С*. Оба джентльмэна длали разсчоты цлый вечеръ. Трудно было даже для мистриссъ Бэйнисъ принудить цифры согласоваться съ доходомъ генерала; но наконецъ ей удалось преодолть ариметическія затрудненія, и фунты шиллинги и пенсы распростерлись передъ нею. Они могутъ съэкономничать на этомъ, отказать себ въ томъ; они должны сдлать жертву для воспитанія своихъ дтей.

— Сара Бёнчъ съ дочерьми бываетъ при двор — вотъ какъ! Отчего же и моей дочери не быть тамъ? спрашивала она.

На это генералъ ей говорилъ:

— Ей-богу, Элиза, вотъ ты о чомъ думаешь!

На это Элиза сказала: «нтъ» разъ двадцать, при каждомъ раз всё боле сердясь. Она объявляла передъ Богомъ, что она не желаетъ бывать ни при какомъ двор. Генералу стыдно говоритъ такимъ образомъ. И затмъ произошла сцна. Хотя я не былъ при этой семейной ссор, но мн пересказалъ её мистеръ Фирминъ, а мистеръ Фирминъ узналъ это отъ одной особы, которая въ это время привыкла разсказывать ему всё тайны своего юнаго сердца, которая спрыгнула бы съ плотины въ море рука-объ-руку съ нимъ, еслибы онъ сказалъ; «пойдёмь», и безъ его руки, еслибы онъ сказалъ: «ступай», особа, которой вся жизнь измнилась — измнилась мсяцъ тому назадъ — измнилась въ одну минуту, въ ту минуту, когда она увидала рыжіе усы Филиппа и услыхала его громкій голосъ, привтствовавшій ея отца между коммисіонерами на набережной передъ таможней.

Туръ былъ по-крайней-мр на полтораста миль дальше чмъ, Парижъ отъ… отъ одного города, гд жилъ молодой джентльмэнъ, которымъ интересовалась миссъ Шарлотта Бэйнисъ: вотъ отчего, я полагаю, пришла она въ восторгъ, что ея родители ршились выбрать своимъ мстопребываніемъ боле обширный и ближайшій городъ. Притомъ она признавалась по секрету моей жен, что её мама и тётушка Мак-Гиртеръ вчно ссорились между собой; она предпочитала жить подальше отъ тётушки Мак-Гиртеръ. У ней никогда не было такого друга, какъ Лора, никогда. Она никогда не была такъ счастлива, какъ въ Булони, никогда. Она всегда будетъ любить всхъ въ нашемъ дом, всегда, всегда. Об эти женщины горли энтузіазмомъ «къ спасителю» бэйниской фамиліи, какъ они называли этого высокаго молодца, котораго я вызвался быть біографомъ. Лнивый плутъ лежитъ и грется въ чудной теплот и солнечномъ сіяніи юной любви. Онъ клялся, что онъ не жилъ и не былъ счастливъ до-сихъ-поръ; объявлялъ, что смётся надъ бдностью и презираетъ её; бранилъ издателей «Пэлль-Мэлльской» газеты за то, что они отказались напечатать любовные стихи, которые мистеръ Филиппъ теперь сочинялъ почти каждый день. Бдная Шарлотта! не получала ли ты эти драгоцнныя сочиненія? не восхищалась ли ими? не запирала ли ихъ въ тайной шкатулк твоего сердца такъ же какъ и въ своёмъ маленькомъ столик? не вынимала ли ихъ наедин, не цаловала ли и не благословляла ли небо за то, что оно даровало теб такія драгоцнности? Это наврно. Я могу представить себ всё это и не видавши. У Филиппа же, который былъ самымъ безпечнымъ человкомъ на свт и разбрасывалъ своё платье и блье на полу своей спальной, въ это время карманъ сюртука былъ вчно набитъ бумагами, которыя шумли самымъ смшнымъ образомъ. Онъ всегда смотрлъ на этотъ драгоцнный карманъ и прикладывалъ къ нему свою большую руку, какъ-будто оберегалъ его. Въ карман лежали не банковые билеты — вы можете быть уврены въ этомъ; въ немъ лежали документы, пояснявшіе, что насморку мама лучше, что Джонсизъ пилъ чай, Джулія пла, и проч:

Мистеръ Филиппъ оставался недлю за недлей, объявляя моей жен, что она совершенный ангелъ, что держитъ его такъ долго. Бёнчъ писалъ изъ Парижа всё боле и боле восторженныя письма объ удобствахъ своей квартиры. Балы были особенно великолпны въ эту зиму; тамъ было нсколько старыхъ индійскихъ знакомыхъ — словомъ, они могли составить клубъ. Ршили, что Бэйнисъ подетъ осмотрть мстность. Онъ похалъ. Баронесса С*, самая изящная женщина, угостила его великолпнымъ обдомъ: генералъ былъ въ восторг. Бёнчъ отдалъ своихъ сыновей въ знаменитую школу, гд они учились всмъ современнымъ языкамъ — словомъ Бэйнисы отправились въ Парижъ не задолго передъ тмъ, какъ мы воротились въ Лондонъ.

Вы, безъ сомннія, замтилъ, какъ въ нкоторыхъ нжныхъ обстоятельствахъ женщины помогаютъ одна другой даже тамъ, гд имъ не слдуетъ помогать. Я сказалъ, что моя жена чувствовала эту нелпую симпатію къ молодимъ людямъ, о которой мы сейчасъ только говорили. Когда день отъзда Шарлотты приближался, эта несчастная, заблуждающаяся матрона брала двушку гулять въ какіе-то уединенные переулки и тихія улицы, и по самому странному стеченію обстоятельствъ большіе сапоги Филиппа непремнно оставляли свой слды возл маленькихъ женскихъ ножекъ. Что скажете вы, когда я сообщу вамъ, что я самъ, отецъ семейства, когда входилъ въ свой собственный кабинетъ, былъ встрченъ на порог Еленою, моей старшей дочерью, которая, протянувъ свои ручки передъ стеклянной дверью, въ которую я хотлъ войти, сказала мн:

— Вы не должны туда входить, папа; мама никому не приказала изъ насъ входить туда.

— Почему, позволь спросить?

— Потому, что дядя Филиппъ и Шарлотта говорятъ тамъ по секрету и никто не долженъ мшать имъ — никто!

Честное слово, не ужасно ли это? Позволю ли я бдному молодому человку украсть сердце у молодой двушки, у которой нтъ ни копейки? Буду ли я помогать этой непростительной интриг?

— Сэръ, говоритъ моя жена (мы воспитывались вмст съ дтства и я признаюсь, что я раза два сумасбродно волочился прежде чмъ сдлался врнымъ супругомъ) — сэръ, говоритъ она:- когда вы съ ума сходили о Бланшъ и клали письма къ ней въ дупло я видла эти письма, но никогда ихъ не трогала. Эти молодые люди нсколько побольше любятъ другъ друга, чмъ любили вы и Бланшъ. Мн не хотлось бы разлучить теперь Шарлотту съ Филиппомъ. Ужь слишкомъ поздно, сэръ. Она никогда уже не будетъ любить никого такъ, какъ любитъ его. Проживи она сто лтъ, она никогда его не забудетъ. Зачмъ бдняжечк не быть счастливой немножко, пока она можетъ?

Сквозь большое окно я вижу въ маленькой комнат дв фигуры у стола. У одной каштановые волосы, у другой рыжіе усы.

— Бдняжечки, шепчетъ моя жена:- они разстаются завтра. Пусть ихъ наговорятся. Я уврена, что она выплачетъ вс свои глаза. Бдная Шарлотта!

Пока моя жена жалла миссъ Шарлотту такимъ патетическимъ образомъ и хотла уже прибгнуть къ носовому платку, изъ той комнатки, гд влюбленные ворковали, вдругъ послышался сначала громкій хохотъ Филиппа, а потомъ серебристый смхъ миссъ Шарлоты и эта молодая особа вышла къ намъ въ садъ, съ круглымъ личикомъ вовсё неорошеннымъ слезами, а румянымъ, свжимъ и весёлымъ. Шарлотта присдаетъ передо мною, а моей жен подаётъ руку и бросаетъ на неё ласковый взглядъ. Он удаляются, обвившись руками, какъ виноградная лоза обвивается вокругъ окна, хотя которая лоза и которая окно въ этомъ сравненіи, я не берусь ршить. Он входятъ въ дверь балкона, проходятъ черезъ гостиную и, безъ сомннія, выходятъ на улицу, а мистеръ Филиппъ вдругъ высовываетъ голову изъ окна верхняго этажа съ огромной трубкою во рту. Онъ не можегъ «работать» безъ своей трубки, говоритъ онъ, и моя жена вритъ ему.

Миссъ Шарлотта сдлала намъ опять маленькій визитъ вечеромъ, когда мы были одни; дти легли спать. Душечки! Шарлотта должна пойти поцаловатъ ихъ. Мистера Филиппа Фирмина не было дома. Она, кажется, вовсе этого не примчала и не сдлала ни одного вопроса о нёмъ. Мы были тамъ добры къ ней, такъ ласковы! Забудетъ ли она когда нибудь нашу доброту? Она была такъ счастлива — о! такъ счастлива! Она прежде не была такъ счастлива. Она будетъ писать очень часто и Лора будетъ писать постоянно — будетъ?