Я зашолъ черезъ день въ Бэйскій клубъ и встртился тамъ съ обоими Туисденами. Отецъ цплялся за пуговицу одного важнаго человка; когда я вошолъ, сынъ пріхалъ въ клубъ въ кабріолет капитана Улькома и вмст съ этимъ знаменитымъ мулатомъ. Они посмотрли на меня какимъ-то особеннымъ образомъ — я въ этомъ увренъ. Тальботъ Туисденъ, оглушая своимъ громкимъ разговоромъ бднаго лорда Лепеля, бросилъ на меня взглядъ торжества и говорилъ такъ, чтобы я слышалъ. Рингудъ Туисденъ и Улькомъ попивая полынную водку для возбужденія апетита, перемигивались и ухмылялись. Глаза Улькома были одного цвта съ водкою, которую онъ пилъ. Я не видалъ, какъ Туисденъ оторвалъ пуговицу лорда Лепеля, но этотъ вельможа съ разстроенной физіономіей поскоре отошолъ отъ своего маленькаго гонителя.

— Откажитесь и прізжайте ко мн, я слышалъ, какъ сказалъ великодушный Туисденъ: — я жду Рингуда и еще кое-кого.

При этомъ предложеніи лордъ Лепель съ трепетомъ пробормоталъ, что онъ не можетъ отказаться отъ даннаго слова и убжалъ изъ клуба.

Обды Туисдена — вжливому читателю уже было о томъ сообщено — были замчательны: онъ постоянно хвастался, что у него обдаетъ лордъ Рингудъ. Такъ случилось, что въ этотъ самый вечеръ, лордъ Рингудъ, съ тремя своими льстецами, обдалъ въ Бэйскомъ клуб, ршившись посмотрть пантомиму, въ которой играла очень хорошенькая молоденькая Коломбина, и кто-то шутя сказалъ его сіятельству:

— Вдь вы обдаете у Тальбота Туксдена. Онъ сейчасъ сказалъ что ждётъ васъ.

— Онъ сказалъ? спросилъ его сіятельство. — Такъ, стало быть, Тальтобъ Туисденъ совралъ!

И маленькій Томъ Ивисъ, разсказывавшій мн объ этомъ вспомнилъ эти замчательныя слова, потому-что почти немедленно случилось одно обстоятельство.

Черезъ нсколько дней посл отъзда Филиппа, нашъ другъ, маленькая Сестрица пришла къ намъ, когда мы сидли за утреннимъ чаемъ, и ея доброе личико выражало большое волненіе и грусть. Она объяснила намъ причины этой грусти, какъ только наши дти ушли въ классную. Между друзьями мистриссъ Брандонъ и постоянными собесдниками ея отца былъ достойный мистеръ Ридли, отецъ знаменитаго живописца, который быль слишкомъ благороденъ, чтобы стыдиться своего смиреннаго происхожденія съ отцовской стороны. Отношенія отца и сына не могли быть очень тсны и коротки, особенно такъ, какъ въ дтств молодого Ридли отецъ его, ничего не понимавшій въ изящныхъ искусствахъ, считалъ мальчика болзненнымъ, полоумнымъ ребёнкомъ, который долженъ былъ сдлаться родителямъ въ тягость. Но когда Джонъ Джэмсъ Ридли началъ достигать знаменитости въ своей профессіи, глаза отца раскрылись, вмсто презрнія, онъ началъ глядть на своего сына съ искреннимъ, наивнымъ восторгомъ и часто со слезами разсказывалъ, съ какою гордостью и съ какимъ удовольствіемъ служилъ онъ Джону Джэмсу въ тотъ день, когда онъ обдалъ у его господина, лорда Тодмордена, Ридли старшій теперь чувствовалъ, что онъ былъ жестокъ и несправедливъ къ своему сыну въ его дтств, я съ весьма трогательнымъ смиреніемъ старикъ сознавался въ своей прежней несправедливости и старался загладить её уваженіемъ и любовью.

Хотя нжность къ сыну и удовольствіе, которое онъ находилъ въ обществ капитана Ганна, часто привлекали мастера Ридли въ Торнгофскую улицу и въ клубъ Адмирала Бинга, гд они оба были главными членами, Ридли старшій принадлежалъ къ другимъ клубамъ, гд буфетчикъ лорда Тодмордена пользовался обществомъ буфетчиковъ другихъ вельможъ; и мн сказали, что въ этихъ клубахъ Ридли называли «Тодморденомъ» долго посл того, какъ его отношенія съ этому почтенному вельмож превратились.

Въ одномъ изъ этихъ клубовъ буфетчика лорда Тодмордена постоянно встрчался съ буфетчикомъ лорда Рингуда, когда ихъ сіятельства находились въ Лондон. Эти джентльмены уважали другъ друга, и когда встрчались, сообщали одинъ другому своё мнніе объ обществ и о характер благородныхъ особъ которымъ они служили. Рёджъ зналъ всё о длахъ Филиппа Фирмина, побгъ доктора, великодушный поступокъ Филиппа. И Рёджъ сравнивалъ благородное поведеніе молодого человка съ поведеніемъ нкоторыхъ подлипалъ, которыхъ онъ не хотлъ тогда назвать, но которые всегда говорили дурно о бдномъ молодомъ человк заглаза и ползали передъ милордомъ, а ужь другихъ такихъ низкихъ обманщиковъ найти мудрено. Конечно, о вкусахъ спорить нельзя, но онъ, Рёджъ, не выдалъ бы свою дочь за негра.

Въ тотъ день, когда мистеръ Фирминъ ходилъ къ лорду Рингуду, былъ одинъ изъ самыхъ худшихъ дней милорда, когда приближаться къ нему было почти также опасно, какъ къ бенгальскому тигру.

— Когда у него припадокъ подагры, его сіятельство проклинаетъ и ругаетъ всхъ, замчалъ Рёджъ;- всхъ, даже пасторовъ и дамъ — ему всё равно. Въ тотъ самый день, когда былъ мистеръ Фирминъ, милордъ сказалъ мистеру Туисдену:

«— Вонъ отсюда! Не смйте приходить сюда затмъ, чтобы клеветать и чернить этого бднягу». И Туисденъ ушолъ, поджавъ хвостъ, и говорилъ мн:

«— Рёджъ, милордъ необыкновенно нехорошъ сегодня. Ну, не больше какъ черезъ часъ является бдный Филиппъ, и милордъ только-что выслушавшій отъ Туисдена объ этой молодой двиц, напустился на бднаго молодого человка и разругалъ его хуже чмъ Туисдена. Но мистеръ Фирминъ не изъ такихъ; онъ не позволитъ никому бранить себя, и врно отплатилъ милорду тмъ же, потому-что я собственными ушами слышалъ какъ страшно милордъ ругалъ его. Когда у милорда припадокъ подагры, онъ просто страшенъ, говорю я вамъ. Но у насъ на Рождество гости приглашены въ Унигэтъ, и мы должны быть тамъ. Онъ вчера принялъ лекарство и сегодня такъ ругается и бсится на всхъ, словно у него блая горячка. А когда мистеръ и мистриссъ Туисденъ пріхали въ этотъ день (если вы выгоните этого человка въ дверь, онъ наврно спустится въ трубу) — онъ не захотлъ ихъ видть. А мн закричалъ:

«— Если придётъ Фирминъ, швырни его съ лстницы — слышишь?» но ругается и клянётся, что никогда больше не пустить его къ себ на глаза. Но это еще не всё, Ридли. Онъ послалъ за Брадгэтомъ, своимъ стряпчимъ, въ этотъ же самый день. Взялъ назадъ своё завщаніе, на которомъ я самъ подписывался свидтелемъ — я и Уилькоксь, хозяинъ гостинницы — и я знаю, что онъ отказалъ что-то Фирмину. Помяните мои слово: онъ хочетъ сдлать что-нибудь нехорошее этому бдному молодому человку.

Мистеръ Ридли пересказалъ подробно весь этотъ разговоръ своей пріятельниц, мистриссъ Брандонъ, зная, какое участіе принимала она въ этомъ молодомъ джентльмэн; и съ этими непріятными извстіями мистриссъ Брандонъ пришла посовтоваться съ тми, кто — какъ говорила добрая сидлка — были лучшими друзьями Филиппа на свт. Мы желали бы утшить Сестрицу, но всмъ было извстно, какой человкъ былъ лордъ Рингудъ, какъ онъ былъ самовластенъ, какъ мстителенъ, какъ жестокъ.

Я зналъ мистера Брадгэта, стряпчаго, съ которымъ у меня были дла; я и пошолъ къ нему боле затмъ, чтобы говорить и длахъ Филиппа, чмъ о своихъ. Но Брадгэтъ увидалъ значеніе моихъ вопросовъ и отказался отвчать на нихъ.

— Мы съ моимъ кліентомъ не закадычные друзья, сказалъ Брадгэта: — но я обязанъ оставаться его стряпчимъ и не долженъ говорить вамъ, находится ли имя мистера Фирмина въ завщаніи его сіятельства или нтъ. И какъ могу я это знать? Онъ можетъ измнить своё завщаніе, можетъ оставить Фирмину деньги, можетъ и не оставить. Я надюсь, что молодой Фирминъ не разсчитываетъ на наслдство, а если разсчитываетъ, онъ можетъ обмануться. Я знаю десятки людей, которые имютъ разныя надежды и не получатъ ничего.