Угощайся! — Кот с пыхтением полез в стол, достал коробку сигар. — Садись поближе, садись, закуривай. Это гаванские, рекомендую, миленький. Правда, их теперь делают в Майами-Бич, но разница незаметна.

У Зотова глаза полезли на лоб — еще бы, Кот по-человечески заговорил! Сроду ведь Сальников не курил, для чего-то здоровье берег. Вот и теперь сигару не взял.

Сам не причастился? — спросил Зотов, выбирая и нюхая длинную коричневую сигару, от которой пахло не нашим солнцем.

Иногда балуюсь за компанию. — Кот протянул Зотову серебряную гильотинку и такую же серебряную плошку с толстым огарком розовой свечки. — Ты кончик-то обкуси, родной, обкуси да над свечечкой поводи. Над живым огоньком поводи, а уж потом закуривай, лови кайф полной грудью.

Зотов так и сделал. Прикурил, затянулся и закашлялся — с непривычки.

— Хорошо живете, — сказал он, чтобы скрыть смущение от кашля.

— Хорошо, — согласился Сальников. — Сами хорошо живем и другим помогаем. Если другие, как говорится, со всем к нам почтением.

— Я с почтением, — успокоил Сальникова Зотов. — Давай выкладывай, зачем звал.

— Что ж так сразу! — огорчился Сальников. — Сначала бы повспоминали боевые дороги, как водится между ветеранами. Столько лет… А как приснится…

— Я стараюсь о них не вспоминать, об этих дорогах, — отрезал Зотов. — И тебе не советую.

— Ну, добро, миленький, добро, — согласился Кот. — Может, контрагенты наши, в европах, правы — время действительно деньги. Значит, будем говорить по-европейски.

Он встал, подошел к окну, зачем-то откинул шторку, выглянул на улицу. Солнце косо упало на льдистую крышку стола и запрыгало, дробясь. А когда Сальников снова повернулся к Зотову, от прежнего Кота не осталось и следа.

— По-европейски. Без сантиментов. Без наших расейских соплей. Скажи честно, милый друг Зотов, ты слышал когда-нибудь о банке мозгов?

— Слышал, — подумав, сказал Зотов. — Но считал это глупой выдумкой, уздечкой для дураков.

— Напрасно, — усмехнулся Кот.

Он нажал какую-то кнопку, и из крышки стола выполз комп с клавиатурой — Зотов такой техники и не встречал.

— Так… Зотов Константин Петрович, шестьдесят восьмого года рождения. Ах, Зотов, тебе уж скоро сороковка набежит. Мне зимой сорок стукнуло. Не по себе было, доложу, а потом привык.

Болтая, Кот виртуозно играл на клавишах, а принтер тихонько повизгивал.

— На, полюбопытствуй!

И протянул Зотову распечатку, украшенную цветной картинкой. Снимок, вероятно, делали года два назад, пиджак этот в серую полоску Зотов давно отдал старику соседу… В толпе фотографировали, за физиономией зотовской размытыми пятнами виднелись чьи-то лица.

Вчитавшись, Зотов почувствовал, как загорелись щеки: то ли от гнева, то ли от стыда. Бесстрастно и точно в распечатке сообщалось, где за последние десять лет Зотов работал, почему разошелся с женой, когда испытывал денежные затруднения, какие склонности и пороки имеет, каков в общении. Приводился и список изобретений с пометками: где внедрено, какой эффект. Самое интересное было в конце: квалификация — три единицы.

— Что значит — три единицы? — пробормотал Зотов.

— Код, — благодушно объяснил Сальников. — Единица — значит, обычный спец с дипломом, определенным опытом и склонностью к самостоятельному творчеству. Такие на рынке — рупь кучка. Две единицы — хороший конструктор, с идеями, с задатками руководителя. А три, миленький… Это ас, башка, это сам себе КБ. Понял? Оценка идет по нарастающей в геометрической прогрессии.

— Ну, спасибо, — криво ухмыльнулся Зотов. — Теперь хоть знаю, что башка и сам себе КБ.

— Так вот, родной… Банк мозгов, как видишь, не выдумка. Когда-то мы, промышленники, сложились и составили этот банк. Между прочим, я член правления. Работать сейчас — одно удовольствие. Паренек, значит, только вылупился из института, только что-нибудь намозговал, пусть даже пустячок… И уже тут, в банке. Есть несколько совсем зеленых ребятишек, еще учатся… Однако успели где-то интересные соображения высказать, где-то статейку тиснуть. То есть перспективные ребятишки. Пусть растут. И вот понадобилась мне… или еще кому определенная команда для разработки, скажем, новой промсхемы, для узелочка какого… Нажал кнопку — два десятка фамилий. Выбирай!

— А эти самые… ребятишки… Они хоть знают, что в банке сидят?

— Зачем? — улыбнулся Кот. — Зачем людей отвлекать?

— Но это же противозаконно! За такие дела еще в прошлом веке президентов сковыривали. И не где-нибудь, а в Америке, на которую вы молитесь!

— Перегнул палку, миленький, — покачал толстым пальцем Сальников. — Незаконно… Ишь ты! Скажем так, не совсем законно. Чуешь нюансик? Да, пытались тут… демократы… Делали запрос в Госдуме по поводу нашего банка. Тоже эдак на дыбки вставали: незаконно, тотальная слежка! Ладно, мы не бедные. Заткнулись демократы. Осознали свою неправоту. А насчет Америки… Не молимся мы на нее, Зотов, милый друг, вовсе не молимся. Терпим пока приоритет, это да, тут никуда не денешься. Терпим, но помним, сколько она из России мозгов выкачала! Не забываем о чувстве патриотизма, на которое у нас любой горазд побрызгать… Не желаем, чтобы наши мозги ишачили на Америку. Хватит. Потому и следим за ребятишками. Только у него наметился контактик насчет контрактика за бугром, а мы и тут… Объясняем. Или без всяких объяснений… Не хочешь трудиться на благо России — посиди без работы. Никаких вызовов, никаких бабок на выезд!