Зотов почувствовал, как взмокла спина.

— Ты… серьезно?

— Да уж не в игрушки играю, — сказал Сальников. — Ну скажи, миленький, почему это после аварии, когда тебя с «Салюта» попросили, ты нигде не мог устроиться? Не удивлялся? Почему о тебе, о классном специалисте, родимая биржа труда забыла? А если вспоминала, то лишь для того, чтобы предложить какую-нибудь обидную работенку, вроде биметаллической пайки…

— Серьезно ты к разговору подготовился, — буркнул Зотов.

— Естественно, — согласился Кот. — Я же деловой человек. Я про тебя все знаю. Даже то, что ты сам забыл. Могу, например, напомнить о мистере Гаррисоне из «Форчун моторз»… У вас ведь дельце тогда почти сладилось, правда? А потом — чик! Вроде мистер Гаррисон собственной персоной, а не узнает…

Зотов побагровел, стукнул палкой в пол:

— Сволочи вы, пауки в банке своем сучьем! Патриоты… Патронов на вас нет!

Сальников беззвучно посмеялся, нюхая сигару, дожидаясь, пока Зотов выговорится. Тот действительно через минуту устал упражняться в великом и могучем родимом языке. И сказал глухо:

— Одного не пойму, Кот… С чего ты так разоткровенничался?

— Меня зовут Александром Александровичем, если забыл. Разоткровенничался по одной причине… Карантинчик, дорогой Константин Петрович, ты уже, кажется, прошел. И другие обстоятельства… По нашим подсчетам, у тебя осталось что-то около двух сотен баков и полгода на устройство по специальности. А через полгода, миленький, ты — так, кучка дерьма. Что еще светит? Ага, перекомиссия. Биржа обижается. Почти здоровый, лось этакий, а не хочешь работать на благо державы. Морду воротишь от неквалифицированного труда. Следовательно, пенсию могут урезать. Общество равных возможностей к тунеядцам относится брезгливо… Я не очень быстро все излагаю? Ты успеваешь следить за моими рассуждениями?

— Успеваю, — сказал Зотов. — У меня же — башка, сам себе КБ и бюро стандартов…

— Значит, перспективы, родной, у нас просто черненькие…

— Черненькие, — вынужден был согласиться Зотов. — В обществе равных возможностей у порядочного человека они и не могут быть розовенькими. Я теперь даже не удивляюсь, если ты скажешь, что аварию на «Салюте» мне подстроили.

— Не заносись! — фыркнул Сальников. — Была нужда… Наоборот, после аварии тут появилось мнение, что надо бы помочь способному молодому конструктору… Но ты сам все испортил. Сначала пить начал по-черному, а потом к мистеру Гаррисону полез. Решили подержать в карантине.

— Я пил-то месяц, — прищурился Зотов. — И с тех пор, если вы все про меня знаете… Поэтому что-то не сходится. Карантин длинный получается. Хорошие мозги тухнут, можно сказать, а вам и горя мало. Не по-хозяйски, а? Где ваша предприимчивость?

— Как раз по-хозяйски, — сказал Сальников. — Ты специалист штучный, дорогой. Как выходной костюм. Таких надобно немного. Зачем же мне держать двух хороших спецов на одном месте? Накладно, золотой! Только хотели вынуть тебя из шкафчика, а ты за бутылочку ухватился. Вот и ждал следующей вакансии.

— Ладно, — вздохнул Зотов. — Вынул из шкафчика — натягивай, Котяра!

— Родненький! — построжал Сальников. — Никакого воспитания, а еще институт закончил… Это мне простительно — с техникумом старорежимным, да еще заочным! Я же предупреждал, что меня зовут Александром Александровичем. Такое простое и славное русское имя, а ты поминаешь дурацкую кликуху. Нехорошо!

— Больше не буду, Александр Александрович…

Сальников нажал кнопку звонка, бесшумно вошла крысообразная секретарша, положила перед Котом кожаную папочку и исчезла. Сальников достал из папки голубоватую бумагу, напялил старомодные очки и стал похож на пожилого бухгалтера. Бумагу он внимательно перечитал, хмыкая и шевеля губами. Потом подтолкнул ее по крышке стола к Зотову.

— Познакомься, — сказал Сальников ворчливо. — Если условия подходят — подписывай и отваливай. Не подходят, излагай свои, и покороче. А то у меня через час важная встреча.

Зотов вчитался. «Контракт… произведен августа… дня… Означенный Зотов К. П. в качестве начальника специального конструкторского бюро обязуется… Означенное акционерное общество „Электронная игрушка“ в лице председателя совета учредителей Сальникова A. A. обязуется…»

Он потряс головой.

— Что-то неясно? — дружелюбно сказал Кот.

— Канцелярщина чертова… И потом — пустота в графе должностного оклада.

— Оклад, родненький, при социализме был… А у нас — жалованье. Называй цену. Ну, почем твои мозги?

— Дорого не запрошу, — усмехнулся Зотов. — На «Салюте» я получал сто тысяч в месяц и две тысячи долларов в год. Там я был всего начальником цеха. А поскольку у вас — спец КБ… Поскольку вы меня долго из шкафчика не вынимали… Так что в порядке компенсации за скармливание моли и вынужденный прогул требую двести тысяч деревянными и пять в год зелеными. Если в стране ходят зеленые, то у кого-то их должно быть много. Итак, двести в месяц нашими и пять в год чужими, любезный Александр Александрович! Вашу фирму это не разорит?

Кот скрестил пальцы на животе, отвернулся к окну и зашевелил толстыми губами, будто молился. Зотову вскоре это надоело, и он привстал:

— Ладно, Александр Александрович… Пошутили — и хватит. Поезжай на свою важную встречу, а мне тоже пора. Писать хочу — спасу нет, мочевой пузырь просто плачет. От кофе, наверное…

— Сядь, — резко сказал Кот. — Потерпишь! Если думаешь, я тут ваньку валяю, шутки с тобой шучу… Мое время дорого стоит! И в наших, и в не наших. Ты полагаешь, что вот так просто сможешь уйти отсюда? Не сговорились — и пошел, полетел, аки птичка Божия? Ну, лети, лети… Только не советую болтать о нашем разговоре! А то ведь послушает тебя человек, послушает да и стукнет психоневрологу. Мол, заговаривается Зотов Константин Петрович, бедолага, крыша поехала… И сгниют твои гениальные мозги в психушке.