Шрифт:
— Ерунда, все притянуто за уши, слышала звон да не знаешь где он…
Евдокия и половины еще не поведала, до Пенелопы и Боба еще не дошла, как Кириллов взорвался:
— Все! Хватит мне! Больше не надо!
— Но почему? — удивилась она.
— Потому что все это вздор! Сама посуди, какое имеешь ты отношения к каплям крови на клавишах Князевой? Ты же в Сочи в это время была!
Опешив, она согласилась:
— Действительно.
— Так и поздравляю тебя! — торжествуя, воскликнул Кириллов. — Остальные твои улики с той же логикой выведены, так почему я должен слушать весь этот бред?
— Потому, что я точно знаю! Я уверена: я — маньячка!
— А я точно знаю, что я король! Я Людовиг четырнадцатый! Ты говоришь, что больна — это я вижу. Мания твоя заключается в том, что ты посчитала себя маньячкой. Это не первый случай. Знаешь сколько маньяков явилось с повинной, когда Джек-потрошитель свирепствовал?
— Сколько?
— Тьма! — Он поразился: — Нет, ну надо же! Вбила в голову глупость и давай себя жизни лишать! Теперь уж точно скажу Лагутину, чтобы он не бросал свою женушку надолго.
— Не смей ему ничего говорить! — взвизгнула Евдокия.
Кириллов испуганно ее успокоил:
— Ладно, не буду, да и Лагутина надо еще найти. Пока у нас не очень-то получается.
Глянув на часы, он взорвался:
— И все, Дуня, хватит. Давай закругляться, глупый у нас разговор, а тебе пора спать.
Увидев на лице Евдокии гримаску отчаяния, он уже мягче добавил:
— Успокойся, я точно знаю, что ты не маньячка, и поверь мне, пожалуйста, на слово. Поверь без доказательств. Все абсолютно не так, как ты думаешь. Я тебя очень прошу, ложишь-ка, дружочек, спать. Вон и Бродяга уже зевает.
— Да как же ты не поймешь, — хватаясь за голову, воскликнула Евдокия. — Нельзя мне спать! Нельзя! Я во сне людей убиваю! А после этого случая я теперь никогда-никогда спать не лягу!
— После какого случая? — насторожился Кириллов.
— Я же самое важное сообщить тебе позабыла, — заплакала Евдокия и, всхлипывая, она представила ему главнейшее доказательство: рассказала про обезображенный труп в кустах, увиденный по телевизору.
— Ты теперь понимаешь, — заключила она, — что не может быть никаких сомнений: я маньяк! Я появляюсь в Нузе и со мной появляется женский труп.
Во время ее рассказа Кириллов мрачнел, глаза его наполнялись ужасом и беспомощностью. Евдокия, по своему истолковав его ужас, настороженно спросила:
— Теперь ты не захочешь мне помогать?
Он молча смотрел на нее и сквозь нее. Было во взгляде его нечто зловещее — Евдокия попятилась и пропищала:
— Сереженька, меня надо или убить, или связать. Пожалуйста, помоги мне.
Кириллов вздрогнул, словно очнулся, и воскликнув:
— Я так и знал! — вылетел вдруг из номера.
Глава 36
Евдокия неслась по ночному городу, растерянно оглядываясь по сторонам — Сергея не было. Не было! Она слишком поздно помчалась его догонять, он ошеломил ее своим восклицанием, порализовал неожиданной выходкой.
— Куда он сбежал? — спрашивала она у Бродяги. — И зачем? Ночью! Один, в незнакомом городе. Эта Нуза, он здесь впервые, он не знает здесь никого…
И тут ее осенило: «А что, если он уехал? Правду узнал про меня и смылся, чтобы проблемы никак не решать. Надо же что-то делать с маньячкой, а что? — Сложный вопрос. Проще сбежать».
Евдокия повернула к гостинице и нашла машину Кириллова на автостоянке. Бродяга автомобиль узнал, приветливо понюхал колеса и со знанием дела посмотрел на хозяйку.
«Теперь уже полный тупик, — оторопела она. — Почему он так странно себя повел, этот Сергей? Что с ним случилось?»
Евдокия посмотрела на пса и спросила:
— Бродяга, скажи, может ты это знаешь?
Бродяга молчал.
— А ну его к черту! — взорвалась она. — Пошли в номер, мой верный пес. Сергей сам найдется.
И с этой фразой Евдокия, набирая приличную скорость, понеслась от гостинницы прочь по темной ночной улице. Бродяга, вывалив красный язык, помчался за ней и быстро ее нагнал, поравнялся и бежал только рядом. Поэтому на ближайшем перекрестке произошло столкновение двух людей и собаки: Бродяга и Евдокия едва не сшибли с ног показавшегося из-за угла мужчину. Он пошатнулся, отпрянул и, глянув на Евдокию, воскликнул:
— Вы?!
— Я, — сказала она, с трудом переводя дыхание и обнаруживая перед собой молодого человека из ее прежних снов.