которым у Добрякова сейчас не было никакого желания.

283

Он ворвался в крохотный туалет, стремглав кинулся к унитазу и принялся

расстегивать джинсы. «Молнию» заело. Расцарапывая пальцы, Добряков изо

всех сил дергал бегунок книзу, пока, наконец, не отломил его ушко.

«Чтоб тебя!» - выругался он вполголоса. Но «молния» расстегнулась, он

стянул брюки с бедер и плюхнулся задницей на холодный кафель.

«Стульчака нет… да наплевать», - едва мелькнуло в голове, как внутри него

словно что-то прорвалось. Стремительная и острая боль заставила его

застонать, но это продолжалось мгновение. Следом за тем пришло

долгожданное облегчение.

Добряков расслабился и несколько минут сидел на унитазе, мучительно

мучаясь уже другой мыслью: сидит ли тот все еще там, придется ли

встречаться с ним с глазу на глаз или следовательша уже пригласила его в

кабинет. Второй вариант был бы для него теперь настоящим спасением:

встретиться с ним в присутствии с Анны Кирилловны будет гораздо легче, хотя бы потому, что не придется оставаться с ним наедине и смотреть ему в

глаза. Смотреть можно на следователя, и только на него.

«Если бы было так! – носилось в мозгу, – если бы она уже пригласила его в

кабинет…»

Он посмотрел по сторонам, но туалетной бумаги нигде не было. Обернулся

назад и за трубами канализации увидел сложенную в несколько раз грязную

газету. Выбирать не приходилось, и Добряков вытащил газету и оторвал от

нее клочок.

«Значит, все-таки сделала нам очную ставку? – думал он, натягивая джинсы.

– Значит, буду говорить, как учила Зина. Авось выгорит».

284

«Молния» без ушка сводилась на ширинке с трудом, и он помучился еще

пару минут, пока не привел себя в порядок. И следом за тем в дверь снаружи

постучали и раздался недовольный голос сержанта:

– Жив там? Скоро?

– Я тут, я уже, - услужливо расплывшись в улыбке, Добряков распахнул дверь

и оказался нос к носу с рассерженным дежурным.

– Проблема… извините… - смущенно залепетал он. – Вы мне помогли…

спасли, можно сказать… Спасибо…

– Пошли, пошли, ждут уже, - и милиционер сжал правую руку Добрякова

своей железной левой и повел за собой.

«Сейчас поворот, - с ужасом думал Добряков, - сейчас увижу… вдруг он

там?.. Что тогда?.. Если он там – я пропал!»

Он вдохнул и набрал в легкие как можно больше воздуха, закрыл глаза и, как

в пропасть летел, повернул за угол. Шагнул раз, другой, боясь споткнуться от

жесткого подталкивания дежурного, и решился открыть глаза.

Чудо! В коридоре никого не было! На том самом стуле, где несколько минут

назад сидел он, никто больше не сидел. Да и самого стула вроде как не было.

Или это ему только показалось?

«Да и действительно, не померещилось ли мне все это минуту назад?» -

подумал он, облегченно вздохнув. Но почему-то в глубине души был уверен, что нет, не померещилось, что он сидел тут, что сейчас, возможно, уже

приглашен в кабинет Анной Кирилловной и они ждут его, Добрякова…

285

«Впрочем, если он там, уже легче», - Добряков настроился на свое прежнее

мнение. Ему почему-то казалось, что в присутствии Анны Кирилловны все

будет гораздо проще, а главное – легче.

Сержант осторожно и негромко постучал в дверь, из-за которой сразу же

раздался женский голос:

– Войдите.

Добрякову показался этот голос незнакомым, по крайней мере, он не смог

соотнести его с голосом Анны Кирилловны.

«Что это? – испугался он. – Неужели другая следователь? Но ведь тогда…

тогда все, конец!..»

Дежурный втиснул в приоткрытую узкую щелочку половину своего

массивного корпуса, словно стесняясь пролезать туда целиком, и пробасил:

– Подследственный Добряков доставлен, товарищ капитан. Разрешите

ввести?

– Да, разумеется, вводите, - согласилась Анна Кирилловна (теперь Добряков

уже узнал ее голос).

Сержант козырнул, развернулся к Добрякову и, сделав приглашающий жест,