– Не поэтому. Вите завтра на работу сказали явиться при параде. Так что надо

костюм почистить, погладить брюки, рубашку.

– Так у тебя, видишь, дела, я могу помешать, если приду, - возразил Добряков.

– Сколько сейчас? Я не ношу часов, – Зина осмотрелась в поисках часов, но

не нашла и развела руками.

– Да вот мобильник-то, - Добряков взял телефон. – Половина седьмого.

– Детское время. Мне работы максимум на час-полтора. Так что часиков в

девять и приходи. Ну, разливай!

Добряков разливал и краем уха прислушивался. Если все сойдет удачно,

прикидывал он, надо будем сразу же после ухода Зины отправить Тоню к

тетке.

«Только бы она не проснулась, только бы не проснулась…» - все твердил он

про себя и так нервничал, что расплескал водку по клеенке.

– Что с тобой? – удивилась Зина.

– Да все еще не совсем хорошо, - отговорился Добряков. – Менжа эта

проклятая аж душу выворачивает…

– Вы ж вроде поправлялись, вон, я смотрю, как удачно, - Зина кивнула на пол, где стояли пустые бутылки.

– Да так… потихоньку, - он махнул рукой и, желая перевести разговор на

другую тему, сказал:

– Знаешь, Зина, что я хотел тебе предложить?

234

– Пока нет, - она подняла стопку, секунду-другую поглядела на нее и

медленно, в несколько глотков выпила.

– Бр-бр, - содрогнулся Добряков. – И ты так же!

– А кто еще?
– спросила Зина, выдохнув и закусывая кусочком груши.

– Да Тоня вон тоже.

– Сестру, значит, Тоня зовут?

– Ну да.

– Так что предложить-то хотел? – напомнила Зина.

– А, ну да, - вспомнил Добряков и спрятал глаза. – Да нет, выпью сначала.

Он выпил, покряхтел, откусил окаменевшей колбасы, произнес, прожевывая, не глядя ей в глаза:

– Ты вот одна живешь, и я один… Может, вместе будем?

Повисло молчание. Добряков боялся поднять глаза, но когда все-таки поднял, увидел, что Зина лукаво, с хитринкой смотрит на него.

– И что ты предложить готов невесте? – спросила она. – Хорошую зарплату, машину, дачу?

– Ну зачем ты так сразу, - обиделся Добряков. – Из-за одного этого, что ли, люди сходятся?

– А из-за чего еще? – раззадоривала его Зина.

– Ну, по любви, по привязанности.

– А ты, выходит, любишь меня?

– Ну… в общем… далеко не равнодушен. Да, питаю… - окончательно

запутался Добряков.

235

– Ваше красноречие, товарищ старший лейтенант, меня просто очаровывает, -

негромко рассмеялась Зина. – Давай-ка лучше еще по одной, и я пойду.

Добряков насупился и стал разливать водку.

– Ты, конечно, хороший человек, Егорушка, - спокойно продолжала Зина. –

Но я однажды на этом обожглась, что ж, сама виновата, понимаю. Но меня

уже не переделать, а еще раз причинять кому-то неприятности не хочу. Я

сложный человек, тебе со мной будет непросто. Я тебе искренне это говорю, желая тебе только добра, - она заметно побледнела. – Почему просто не

встречаться, не помогать друг другу? Или тебе непременно нужна печать в

паспорте?

– То есть ты… - Добряков не находил нужных слов. – Ты, так сказать, в целом

не отказываешь?

– В целом не отказываю, - снова рассмеялась Зина. – А в частностях прошу

проявить сдержанность. Вас разве не учили в армии хладнокровию и

выдержке?

– Ну ладно, - согласно кивнул Добряков. – Считай, убедила. Может, так оно и

надо, в наше-то время.

– И еще. Если ты что-то ко мне действительно питаешь, скажу, что, если это

правда, ты не ошибся. Я тебя не подведу. Не подведу и не брошу. До тех пор, конечно, пока ты сам будешь верен мне. Понимаешь?

Добряков кивнул и закурил. Зина тоже вытянула из пачки сигарету.

– Ну, будем считать, что вопрос решен? – спросила негромко, глядя ему в

глаза.

– Да, будем считать.

– Вот за это давай по третьей, и я побегу. Витька, наверное, волнуется.

236

Они выпили, Зина поднялась и сказала:

– Значит, жду часам к девяти. Если сестра проснется, сделай указания и

приходи.

Добряков хотел было рот раскрыть, как вдруг из прихожей раздались громкие