тальвара о мушкетный ствол, грохот случайного выстрела, хриплое дыхание,

брань... Кто-то валится рядом, из перерезанного горла выхлестывает кровавый

фонтан. А в живот Пратапу летит уже отведавший крови длинный клинок штыка.

Отклонить острие так, чтобы оно только чиркнуло по стеганному халату... И с

размаху, прикладом, в голову!!! Грохот выстрела, что-то рвануло руку... Пустяк,

царапина. Из пистоля темесца тянется дымок. Но ему на плечо уже опускается

простой тальвар одного из новых подчиненных Пратапа. Жуткий хруст рассекаемых

сталью мяса и костей, последний вскрик - и труп валится на предшественников,

дергаясь в конвульсиях и заливая кровью пол.

Пратап рубился хладнокровно, расчетливо, но и яростно, вкладывая в каждый удар

весь опыт и мастерство, желание выжить и спасти жену, ненависть к осквернившим

родную веру чужеземцам. "Это вам за жреца! А это - за сожженную деревеньку! А

это - за женщин, на глазах у которых убивали мужей и отцов!" Падает один из

джайсалмерцев, штык темесца вошел точно посередине груди. Пратап с разворота

опускает на плечо убийце тальвар. Клинок играючи перерубил ключицу, мало не

отхватив руку, жуткий вопль раненого забился под сводами маленькой комнатки. Не

останавливаться, последний темесец яростно атакует одного из товарищей, у того

рассечено все лицо, кровь стекает на камзол, но воин как-то еще держится.

Проклятье, почему остальные ему не помогут?

Прыжок, удар кинжалом в плечо, темесец с воем катится по полу, клинок вырвался

из руки, оставшись в плече врага. Темесец пытается отползти. Пратап вырывает из

мертвых рук окровавленный мушкет, проверяет: заряжен ли?
– и всаживает в спину

ползущему пулю. Фарангской собаке - собачья смерть. Проклятье, почему никто не

помог пареньку отмахиваться? Сколько вообще людей уцелело? Тот, кому ударили в

грудь штыком, наверняка мертв, а остальные?

Пратап осмотрелся. То, что случилось в крошечной гостиной, не просто бой, а

бойня. Пол залит кровью, громоздятся трупы, парят вывороченные внутренности. На

войне воин насмотрелся всякого, но явственно замутило и его. Темесцы полегли

все: старых врагов в плен не брали. Стонал, пытаясь утереть кровь с рассеченного

лица ("Хоть один глаз цел - и то хорошо" - подумалось Пратапу) молоденький боец,

которого он совсем недавно выручил. Остальные лежали в одной куче с темесцами.

Один так и не выпустил, стиснув окоченевшими пальцами, ушедший по рукоять в тело

врага кинжал. Другому пуля угодила под ребра, а по голове еще живому несколько

раз ударили прикладом. Тюрбан слетел, а вся голова превратилась в сплошное

кровавое месиво. Третий погиб самой жуткой смертью: штык почти полностью

распорол живот. В луже крови парят выпавшие внутренности. Еще недавно тут не

было никаких запахов. Теперь в воздухе витал тяжелый дух бойни пополам с

пороховой гарью.

– Идти можешь?
– спросил Пратап единственного уцелевшего, закончив перевязку.

Парень кивнул.
– Потерпи, уже недалеко.

Караулка у черного хода поразила их девственной пустотой. Взвод Кунвара ушел.

"А черный ход оставили открытым?
– изумился такой недогадливости Пратап.
– Да

если кто-нибудь из сторонников законного повелителя выберется в город и поднимет

войска, от заговорщиков не останется мокрого места! Впрочем, почему открытым? На

место Кунвара пришли темесцы - они надежнее. А взвод двинулся... Куда?" Пратап