Шрифт:
— Но мы в цивилизованное время живём, экстрасенсов и магов любим…
— Да, — скривился Грим. — Но ты же понимаешь, что это шоу. И до поры до времени меня тоже будут любить. А потом у меня кончатся деньги на бесполезную саморекламу, и меня запрут на пожизненное в каком-нибудь НИИ — для опытов.
— И что, он не сбежал? Он же колдун!
— Ни левитировать, ни по пространству-времени прыгать мы с ним не можем, — развёл руками Грим. — Ты вот на гитаре играешь — и играй. На скрипке не умеешь.
— Но я могу научиться! — принялся петушиться менестрель.
— Так и я могу… наверно… лет через 400–450, - он доверительно наклонился к собеседнику. — Пива хочешь?
— Нет, я же сказал.
Но Грим не слышал ответа, дотянулся, почти улёгшись на стол, открыл, отхлебнул.
— Я помню, как он сидел в замке Сен-Лео, в колодце, вход в который существовал только в потолке. Вот и не сбежал… А я теперь ненавижу этот наш портал с «прожектором» под потолком.
Гриму надоело развлекать Пашку, внимание которого приходилось с таким трудом удерживать на каждом повороте сюжета. И это несмотря на авторитет. «Распустилась молодёжь!»
К столу приблизился ещё один человек. Грим сверху вниз протянул ему свою банку. Тот отхлебнул.
— Знаю-знаю, Гримыч. Ты мне ещё раз расскажешь про своего немца.
— Дитрих Эккарт, — колдун взял банку обратно. — Сокол, ты никак не можешь запомнить его имя.
Грим спрыгнул со стола, расплескав уже тёплое, но ещё пенное. Взглянул на неё, сморщился, поставил на стол. И они с Соколом удалились вглубь комнаты.
— Это конец 19-го — начало 20-го века в Германии: мой предок делал вид, что он писатель, поэт, переводчик и вообще элита, почти не высовывался. Но угораздило его повстречаться с юным нищим художником, товарищем впечатлительным, к мистике там всякой тяготеющим. Так что мой колдун Дитрих спокойно рассказал ему истинную историю отношений людей и эльфов. А ещё, конечно, то, что осталось после 1314-го года много полуэльфов, причём в основном определённой национальности, расселившейся по всей Европе.
— Вознегодовал тогда тот художник, — продолжил Сокол, ловя интонацию, — и решил в политику податься, завёлся, как трактор, и попёр идею «чистой крови».
— Опять передёргиваешь? — ощерился Грим. — Идея эта была уже фюрерская: искусственно сделать европейца без эльфийских примесей. А Дитрих — только словом, только словом!
— И что, — сощурился Сокол, — даже не подшаманил другу?
— Подшаманил, — покладисто согласился тот. — Но только чтобы художника в политику протащить. Познакомить с нужными людьми, научить заводить публику, завораживать людей и подчинять себе толпу, речи сочинял, мифологию под идеологию положил. Откопал Дитрих людям историю Ордена зелёного дракона, который в 15-м веке защищал христиан от турок. И который владел тайнами египетского бога Сета, покровителя пустыни; имелся у Ордена трактат «Священная магия Абрамелина»…
— Помню, ты ещё ксерокс сжёг, пытаясь оттуда выдержки копировать. Так ничего и не вышло, — хрюкнул Сокол.
— …Чьё имя переводится как «Отец песков», — Грима несло. — И знания эти уже в 19-м веке вспомнили в Ордене Золотого дракона…
— Сбавь обороты, я запутался…
— …А Общество Золотого дракона, которое контактировало с известным Туле [92] , развивало идеи связи пангерманизма и исламского мессианства… Туда, кстати, Брэм Стокер входил…
92
Туле — мистический орден, созданный в конце 19-го века в Германии.
Глаза пылали, искры срывались с волос и гасли, не долетая до пола и стеллажей.
— Всё! Тормози! Приехали! — рявкнул Сокол, и Грим воззрился на него, будто только что обнаружил. Перевёл дыхание.
— Я продолжу, можно? — нарочито вежливо попросил он.
— Валяй, — нарочито небрежно разрешил Сокол.
— Так вот. Дитрих основал партию, издавал журнал, придумал лозунг для всей этой каши… И был свято убеждён, что не к добру та самая национальность полуэльфов вообще покидала территорию Египта и расползалась по Европе…
— Потому что долго не давали эльфы этой самой Европе развиваться, — опять включился Сокол, закатывая глаза. — Дикое мрачное Средневековье, угнетение, злоупотребление властью, голод, поборы…
— Да! — Грим всё больше распалялся. — А когда эльфов выгнали — Возрождение началось, науки и искусство стали подниматься. И люди сами прекрасно научились справляться со своей историей.
— А что это он немецкую нацию возродить-то решил? — ехидно поинтересовался Сокол.