— Господинъ наглецъ, — отвчалъ офицеръ: — я совтую вамъ молчать.

— Послушайте! — вскричалъ Орденеръ громовымъ голосомъ: — понимаете ли вы, что только молчаніемъ вы можете заслужить себ прощеніе.

— Тіbі tuа [4] , отвчалъ поручикъ: — возьмите назадъ свои совты и сами молчаніемъ заслужите мое прощеніе.

— Молчать! — вскричалъ Орденеръ голосомъ, отъ котораго дрогнули оконныя стекла и, опустивъ трепещущую молодую двушку въ одно изъ старыхъ креселъ коридора, онъ крпко схватилъ руку офицера.

— О, мужикъ! — сказалъ поручикъ и насмшливо, и раздражительно: — Вы не примчаете, что рукава, которые вы такъ безбожно мнете, изъ самаго дорогого авиньонскаго бархата.

Орденеръ пристально взглянулъ на него.

— Поручикъ, мое терпніе гораздо короче моей шпаги.

— Понимаю, мой храбрый молодчикъ, — сказалъ офицеръ, иронически улыбаясь: — вамъ хотлось-бы, чтобы я оказалъ вамъ эту честь. Но знаете ли кто я? Нтъ, нтъ, какъ хотите, князь противъ князя, пастухъ противъ пастуха, какъ говорилъ прекрасный Леандръ.

— И если сказать трусъ противъ труса! — возразилъ Орденеръ: — То я все-же не имлъ-бы чести помряться съ вами.

— Я разсердился-бы, мой уважаемый пастушекъ, если-бы только вы носили мундиръ.

— У меня нтъ ни галуновъ, ни эксельбантовъ, поручикъ, но за то у меня есть сабля.

Молодой человкъ, гордо откинувъ плащъ за плечо, надлъ шляпу на голову и схватился за эфесъ своей сабли; но Этель, испуганная грозной опасностью, бросилась къ нему на шею съ крикомъ ужаса и мольбы.

— Вы поступаете благоразумно, прекрасная двица, не желая, чтобы я проучилъ этого молодчика за его дерзость, — промолвилъ поручикъ, который безстрашно принялъ оборонительную позу при угрожающемъ движеніи Орденера: — такъ, какъ Киръ, поссорясь съ Камбизомъ, хотя быть можетъ я длаю слишкомъ большую честь этому вассалу, сравнивая его съ Камбизомъ.

— Ради самаго неба, господинъ Орденеръ, — шептала Этель: — не длайте меня причиной подобнаго несчастія?.. Орденеръ, — прибавила она, поднявъ на него свои прекрасные глаза: — умоляю тебя!..

Орденеръ медленно вложилъ въ ножны полуобнаженную саблю.

— Клянусь честью, рыцарь, — вскричалъ поручикъ: — я не знаю, имете-ли вы право на это званіе, но даю вамъ этотъ титулъ, такъ какъ мн кажется, что вы его заслуживаете, — клянусь честью, мы поступаемъ согласно законамъ храбрости, но не рыцарства. Молодая двица права, поединокъ, который чуть было не завязался у насъ, не долженъ происходить въ присутствіи дамъ, хотя не во гнвъ будь сказано прелестной двиц, дамы могутъ быть причиной его. Теперь мы можемъ только условиться относительно duellum remotum [5] и, какъ обиженный, вы имете право назначить время, мсто и оружіе. Мой острый толедскій клинокъ или меридскій кинжалъ къ услугамъ вашей тяпки, вышедшей изъ кузницъ Ашкрота, или охотничьяго ножа, закаленнаго въ озер Спарбо.

Отсроченный поединокъ, который офицеръ предложилъ Орденеру, пользуется правомъ гражданства на свер, откуда, по мннію ученыхъ, ведетъ свое начало обычай дуэли. Самые знатные вельможи предлагали и принимали duellum remotum. Поединокъ откладывался на нсколько мсяцевъ, иногда даже на нсколько лтъ и въ продолженіе этого промежутка времени противники обязаны были ни словомъ, ни дйствіемъ не касаться того, что послужило поводомъ къ вызову.

Такимъ образомъ, напримръ, въ любовной интриг, соперники не имли права видться съ предметомъ ихъ страсти, въ виду того, чтобы обстоятельства дла оставались въ одномъ и томъ-же положеніи, — и въ этомъ отношеніи полагались на рыцарскую честность. То-же самое происходило и на древнихъ турнирахъ, когда судьи поединка, считая законъ рыцарства нарушеннымъ, бросали жезлъ на арену, въ ту-же минуту сражающіеся останавливались, но, вплоть до разъясненія недоразумній, шпага побдителя ни на волосъ не отдлялась отъ шеи побжденнаго.

— Итакъ, рыцарь, — промолвилъ Орденеръ, посл минутнаго раздумья: — мой секундантъ увдомитъ васъ о мст.

— Прекрасно, — отвчалъ поручикъ: — тмъ боле, что я до тхъ поръ успю побывать на бракосочетаніи моей сестры и такимъ образомъ вы будете имть честь драться съ шуриномъ благороднаго вельможи, сына вице-короля Норвегіи, барона Орденера Гульденлью, который, по случаю этого блестящаго союза, какъ говоритъ Артамена, получитъ титулъ графа Данескіольда, чинъ полковника и орденъ Слона; я же, какъ сынъ великаго канцлера обоихъ королевствъ, безъ сомннія, буду произведенъ въ капитаны.

— Хорошо, хорошо, поручикъ Алефельдъ, — терпливо перебилъ Орденеръ: — но вы еще не капитанъ, сынъ вице-короля не полковникъ… а сабля всегда останется саблей.

— А мужикъ всегда мужикомъ, какъ-бы вы его ни шлифовали, — пробормоталъ сквозь зубы офицеръ.

— Рыцарь, — произнесъ Орденеръ: — вамъ должны быть извстны законы рыцарства. Вы не войдете боле въ эту башню и сохраните строжайшее молчаніе относительно сегодняшняго происшествія.

— Относительно молчанія, вы можете положиться на меня, я буду нмъ, какъ Муцій Сцевола, когда держалъ въ огн свою руку. Въ башню тоже не будутъ ходить, ни я, ни одинъ изъ аргусовъ гарнизона, такъ какъ я только-что получилъ приказаніе оставить впредь Шумахера безъ надзора, приказаніе, которое я обязанъ былъ сообщить ему сегодня же вечеромъ, но не усплъ, провозившись съ новыми краковскими сапожками… Приказаніе, сказать между нами, довольно неблагоразумное… Хотите вы посмотрть мои сапожки?

Во время этого разговора Этель, убдившись, что противники успокоились, и не понимая, что значитъ duellum remotum, исчезла, тихо шепнувъ на ухо Орденеру:

— До завтра.

— Я бы попросилъ васъ, поручикъ Алефельдъ, чтобы вы помогли мн выйти изъ крпости.

— Охотно, — отвчалъ офицеръ: — хотя уже довольно поздно, или лучше сказать очень рано. Но какимъ образомъ раздобудите вы лодку?

— Это ужъ моя забота, — возразилъ Орденеръ.

Дружески разговаривая, они прошли садъ, дворы круглый и квадратный, и Орденеръ, сопровождаемый дежурнымъ офицеромъ, нигд не былъ задержанъ. Миновавъ большую опускную ршетку, артиллерійскій паркъ, плацъ-парадъ, они достигли низкой башни, желзная дверь которой была открыта по приказанію поручика.