Спіагудри дрожалъ какъ въ пароксизм лихорадки; послдніе два зуба, которые у него оставались, сильно застучали одинъ о другой.

— Простите, повелитель мой, — прошепталъ онъ, изгибая свое длинное туловище дугой къ ногамъ малорослаго незнакомца: — я крпко спалъ…

— Ты должно быть хочешь, чтобы я познакомилъ тебя съ сномъ, еще боле крпкимъ.

Лицо Спіагудри изобразило гримасу ужаса, которая одна была смшне его веселыхъ гримасъ.

— Это что такое? — продолжалъ малорослый человкъ: — Что съ тобою творится? Можетъ быть теб не нравится мое посщеніе?

— О! Повелитель и государь мой, — простоналъ старикъ: — что можетъ быть пріятне для меня лицезрнія вашего превосходительства?

Усиліе, съ какимъ онъ пытался придать своей испуганной физіономіи радостное выраженіе, разсмшило-бы даже мертвеца.

— Старая безхвостая лисица, мое превосходительство приказываетъ теб принести сюда одежду Жилля Стадта.

При этомъ имени на свирпомъ, насмшливомъ лиц малорослаго незнакомца появилось выраженіе мрачной тоски.

— О! Повелитель мой, простите меня, но это невозможно, — отвчалъ Спіагудри: — Вашей свтлости извстно, что мы обязаны доставлять въ королевскую казну пожитки умершихъ рудокоповъ, такъ какъ король наслдуетъ имъ въ качеств опекуна.

Малорослый человкъ обернулся къ трупу, скрестилъ руки на груди и произнесъ глухимъ голосомъ:

— Онъ правъ. Эти несчастные рудокопы похожи на гагу [6] . Имъ длаютъ гнзда, чтобы потомъ воспользоваться ихъ пухомъ.

Поднявъ на руки трупъ и сильно прижавъ его къ своей груди, онъ испустилъ дикій крикъ любви и горести, подобный ворчанію медвдя, ласкающаго своего дтеныша. Къ этимъ безсвязнымъ звукамъ примшивались иногда слова на какомъ-то нарчіи, непонятномъ для Спіагудри.

Снова опустивъ трупъ на гранитную плиту, онъ обратился къ смотрителю Спладгеста:

— Извстно теб, проклятый колдунъ, имя солдата, родившагося подъ злосчастной звздою и котораго эта женщина имла несчастіе предпочесть Жиллю?

Съ этими словами онъ толкнулъ холодные останки Гутъ Стерсенъ.

Спіагудри отрицательно покачалъ головой.

— Ну, клянусь топоромъ Ингольфа, родоначальника моего поколнія, я сотру съ лица земли всхъ, носящихъ этотъ мундиръ, — вскричалъ онъ, указывая на одежду офицера: — Тотъ, кому я хочу отомстить, попадется въ числ ихъ. Я сожгу цлый лсъ, чтобы уничтожить растущій въ немъ ядовитый кустарникъ. Въ этомъ поклялся я въ день смерти Жилля и уже доставилъ ему товарища, который долженъ развеселить его трупъ… О, Жилль! Ты лежишь теперь здсь безсильный, бездыханный, когда такъ недавно ты настигалъ тюленя вплавь, серну на бгу, задушилъ въ борьб медвдя Кольскихъ горъ. Ты теперь недвижимъ, между тмъ какъ въ одинъ день пробгалъ Дронтгеймскій округъ, отъ Оркеля до Сміазенскаго озера, взбирался на вершины Дофрфильда подобно блк, карабкающейся на дубъ. Ты теперь нмъ, Жилль, а давно ли своимъ пніемъ заглушалъ раскаты грома, стоя на бурныхъ утесахъ Конгсберга. О, Жилль! Напрасно засыпалъ я для тебя шахты Фар"oрскія, напрасно поджогъ Дронтгеймскій соборъ. Вс старанія мои пошли прахомъ, мн не суждено было видть въ теб продолженіе поколнія дтей Исландіи, потомства Ингольфа Истребителя. Ты не наслдуешь моего каменнаго топора, напротивъ, ты завщалъ мн свой черепъ, чтобы отнын я пилъ изъ него морскую воду и человческую кровь.

Съ этими словами, схвативъ голову трупа, онъ закричалъ:

— Спіагудри, помоги мн!

Сбросивъ перчатки, онъ обнажилъ свои широкія руки, вооруженныя длинными ногтями, крпкими и загнутыми, какъ у краснаго звря.

Спіагудри, увидвъ, что онъ уже готовъ былъ сорвать саблей черепъ трупа, вскричалъ съ ужасомъ, котораго не могъ подавить:

— Праведный Боже! Повелитель мой!.. Мертваго!..

— Что же, — спокойно возразилъ малорослый незнакомецъ: — ты предпочитаешь, чтобы этотъ клинокъ вонзился въ живаго?

— О! Дозвольте мн умолять ваши рыцарскія чувства… Разв можетъ ваша честь ршиться на такое святотатство?.. Ваше превосходительство… Государь мой, ваша свтлость не захочетъ…

— Скоро ли ты кончишь? Разв нужны мн эти титулы, живой скелетъ, чтобы убдиться въ твоемъ глубокомъ уваженіи къ моей сабл.

— Именемъ святаго Вальдемара, святаго Усуфа, святаго Госпиція, заклинаю васъ, пощадите мертвеца!..

— Помоги мн и не толкуй дьяволу про святыхъ.

— Государь мой, — продолжалъ Спіагудри умоляющимъ тономъ: — ради вашего знаменитаго предка, святаго Ингольфа!..

— Ингольфъ Истребитель былъ такой же отверженный, какъ и я.

— Заклинаю васъ небомъ, — простоналъ старикъ, падая передъ нимъ ницъ: — не навлекайте на себя его гнва.

Малорослый незнакомецъ вышелъ изъ терпнія. Его тусклые срые глаза горли какъ два раскаленныхъ угля.

— Помоги мн! — повторилъ онъ, взмахнувъ саблей.

Эти два слова сказаны были такимъ голосомъ, какимъ произнесъ бы ихъ левъ, если бы могъ говорить.

Смотритель Спладгеста, дрожащій и полумертвый отъ ужаса, опустился на черную плиту и поддерживалъ руками холодную и влажную голову Жилля, въ то время, какъ малорослый человкъ съ изумительнымъ проворствомъ снималъ черепъ съ помощью кинжала и сабли.

Когда эта операція была кончена, нсколько времени разсматривалъ онъ окровавленный черепъ, произнося странныя слова. Затмъ онъ вручилъ его Спіагудри, приказавъ вымыть и вычистить, и съ стономъ, похожимъ на вой, сказалъ:

— А я, умирая, я не найду утшенія въ мысли, что наслдникъ духа Ингольфа будетъ пить человческую кровь и морскую воду изъ моего черепа.

Посл минутнаго мрачнаго размышленія онъ продолжалъ:

— Ураганъ слдуетъ за ураганомъ, лавина влечетъ за собою лавину, а я, я буду послднимъ въ род. Зачмъ Жилль, подобно мн, не возненавидлъ все, что только носитъ человческій обликъ. Какой демонъ, враждебный демону Ингольфа, толкнулъ его въ эти роковыя шахты за крупинкой золота?