— Вы правы, всегда правы, любезный Мусдемонъ, — замтилъ графъ и оба погрузились въ молчаливое раздумье.

Мусдемонъ, которому выгодно было поддерживать хорошее расположеніе духа своего патрона, чтобы развлечь его, спросилъ проводника.

— Послушай, молодецъ, что это за полуразрушенный каменный крестъ возвышается тамъ, позади молодыхъ дубковъ?

Проводникъ, субъектъ съ тупымъ взоромъ и глуповатымъ лицомъ, обернулся и отвтилъ, качая головой:

— О! Сударь, это самая древняя вислица Норвегіи. Святой король Олай воздвигъ ее для судьи, заключившаго договоръ съ разбойникомъ.

Мусдемонъ примтилъ на физіономіи своего патрона выраженіе совсмъ противное тому, которое онъ надялся вызвать отвтомъ проводника:

— Это очень занятная исторія, — продолжалъ тотъ: — которую я слышалъ отъ бабушки Озіи: разбойникъ самъ долженъ былъ повсить судью…

Наивный проводникъ совсмь не замчалъ, что исторія, которою онъ хотлъ позабавить путешественниковъ, была для нихъ почти оскорбленіемъ. Мусдемонъ перебилъ его.

— Да, да, — сказалъ онъ: — намъ извстна эта исторія.

— Наглецъ! — пробормоталъ графъ: — ему извстна эта исторія! Ну, Мусдемонъ, дорого же ты мн поплатишься за свою наглость.

— Что вы изволили сказать, ваше сіятельство? — спросилъ Мусдемонъ съ раболпнымъ видомъ.

— Я размышлялъ, какимъ бы образомъ добиться для васъ ордена Даннеброга. Свадьба моей дочери Ульрики съ барономъ Орденеромъ представитъ тому удобный случай.

Мусдемонъ разсыпался въ изъявленіяхъ благодарности.

— Кстати, — продолжалъ графъ: — потолкуемъ о моихъ длахъ. Какъ вы думаете, приказъ о временной отлучк полученъ уже мекленбуржцемъ?

Читатель, быть можетъ, помнитъ, что графъ имлъ привычку называть такъ генерала Левина Кнуда, который дйствительно былъ родомъ изъ Мекленбурга.

— Поговоримъ о твоихъ длахъ! — подумалъ оскорбленный Мусдемонъ: — какъ будто мои дла не наши дла… Ваше сіятельство, — отвчалъ онъ вслухъ: — я полагаю, что гонецъ вице-короля должно быть теперь уже въ Дронтгейм, такъ что генералъ Левинъ вскор отправится…

Графъ продолжалъ взволнованнымъ голосомъ:

— Это отозваніе, любезный Мусдемонъ, одна изъ вашихъ мастерскихъ выдумокъ; это одна изъ вашихъ великолпно задуманныхъ и искустно выполненныхъ интригъ.

— Честь за нее принадлежитъ столько же вашей милости, сколько и мн, - возразилъ Мусдемонъ, старавшійся, какъ мы уже заметили, вмшивать графа во вс продлки.

Патронъ отлично зналъ тайную мысль своего клеврета, но не подалъ вида и улыбнулся:

— Вы всегда скромничаете, любезный Мусдемонъ; но я не забуду вашихъ безцнныхъ услугъ. Присутствіе Эльфегіи и отъздъ мекленбуржца обезпечиваютъ мое торжество въ Дронтгейм. Теперь я управляю округомъ и если Ганъ Исландецъ приметъ мое предложеніе и станетъ во глав мятежниковъ, король припишетъ мн всю славу за усмиреніе бунта и поимку страшнаго разбойника.

Они разговаривали въ полголоса, какъ вдругъ проводникъ обернулся.

— Вотъ, господа, — сказалъ онъ: — посмотрите, налво отъ насъ пригорокъ, на которомъ Біордъ Справедливый веллъ обезглавить передъ своимъ войскомъ Веллона Двуязычнаго, измнника, который, удаливъ врныхъ защитниковъ короля, призвалъ непріятелей въ лагерь, чтобы показать, что онъ одинъ спасъ жизнь Біорда…

Вс эти древнія норвежскія преданія совсмъ не нравились Мусдемону и онъ поспшно перебилъ проводника:

— Да, да, мой милый, не болтай и продолжай путь, не оборачиваясь. Какое намъ дло, что развалины и высохшія деревья напоминаютъ теб глупыя преданія? Своими бабьими сказками ты досаждаешь моему господину.

Онъ говорилъ правду.

Вернемся теперь къ нашимъ путешественникамъ, которыхъ мы оставили взбирающимися не безъ труда при свт луны на крутую кривизну Оельмскаго утеса. Этотъ утесъ, лишенный растительности отъ начала кривизны, извстенъ былъ среди норвежскихъ крестьянъ подъ именемъ Ястребиной Шеи, названіе, дйствительно отвчавшее очертаніямъ, которыя представляла издали эта огромная масса гранита.

По мр того какъ Орденеръ и Спіагудри приближались къ обнаженной части утеса, лсъ смнялся кустарникомъ, трава — мхомъ, дубъ и береза — дикимъ шиповникомъ, дрокомъ и остролистомъ: оскудніе растительности, которое на высокихъ горахъ всегда указываетъ близость вершины, вслдствіе постепеннаго истонченія почвы, одвающей, такъ сказать, остовъ горы.

— Господинъ Орденеръ, — заговорилъ Спіагудри, подвижное воображеніе котораго то и дло увлекалось водоворотомъ различныхъ идей: — эта отлогость крайне утомительна и надо быть очень преданнымъ вамъ, чтобы слдовать по ней за вами… Постойте, кажется я вижу тамъ направо роскошный conоlulus, мн хотлось бы разсмотрть его поближе. Какъ жаль, что теперь не день!.. Воля ваша, а это ужасная наглость оцнить подобнаго ученаго, какъ я, въ какихъ нибудь четыре несчастныхъ экю! Положимъ, что славный Федръ былъ рабомъ, что Экопъ, если врить ученому Планудію, былъ проданъ на ярмарк какъ животное или вещь. А кто не возгордился бы, имя что нибудь общее съ великимъ Эзопомъ?