Какъ досадно, однако, что это произойдетъ при лунномъ свт.

Приблизившись къ знаменитой глыб, Спіагудри вдругъ испустилъ крикъ печали и ужаса. Изумленный Орденеръ освдомился съ любопытствомъ о новой причин его волненія, но ученый археологъ въ теченіи нсколькихъ минутъ не могъ выговорить слова.

— Ты думалъ, — замтилъ Орденеръ: — что этотъ камень заграждаетъ дорогу; напротивъ, теб слдовало бы съ удовольствіемъ убдиться, что она вполн свободна для прохода.

— Вотъ это-то и приводитъ меня въ отчаяніе! — вскричалъ Бенигнусъ жалобнымъ тономъ.

— Это отчего?

— Какъ, милостивый государь, разв вы не примчаете, что эта пирамида сдвинута съ мста; что основаніе ея, которымъ она упиралась на тропинку, смотритъ теперь на воздухъ, между тмъ какъ бокъ, на которомъ Шоннингъ открылъ первобытныя руническія письмена, лежитъ теперь на земл?.. Какое несчастіе!

— Теб дйствительно не везетъ, — замтилъ молодой человкъ.

— И добавьте къ тому, — съ живостью продолжалъ Спіагудри: — что смщеніе этой глыбы доказываетъ присутствіе какого то сверхъестественнаго существа. Если только это не дло дьявола, во всей Норвегіи рука только одного человка въ состояніи…

— Мой бдный проводникъ. Тебя снова обуялъ паническій ужасъ. Кто знаетъ, быть можетъ этотъ камень лежитъ такъ уже боле столтія.

— Правду сказать, — замтилъ Спіагудри боле спокойнымъ тономъ: — прошло сто пятьдесятъ лтъ съ тхъ поръ какъ изучалъ его послдній изслдователь. Однако мн сдается, что онъ сдвинутъ недавно; мсто, которое онъ занималъ еще сыро. Посмотрите, сударь…

Орденеръ, нетерпливо желавшій добраться поскоре до развалинъ, оттащилъ своего проводника отъ чудесной пирамиды и усплъ разумными доводами разсять новый страхъ внушенный старому ученому страннымъ перемщеніемъ глыбы.

— Послушай, старина, теб лучше всего поселиться на берегу этого озера и въ свое удовольствіе заняться важными изслдованіями, когда ты получишь десять тысячъ королевскихъ экю за голову Гана.

— Вы правы, благородный господинъ мой, но не говорите такъ легкомысленно о побд, весьма сомнительной. Мн необходимо подать вамъ совтъ, чтобы вы легче могли захватить чудовище…

Орденеръ съ живостью приблизился къ Спіагудри.

— Совтъ! Какой совтъ?

— Разбойникъ, — отвчалъ тотъ тихимъ голосомъ, бросая вокругъ себя безпокойные взгляды, — разбойникъ носитъ за поясомъ черепъ, изъ котораго обыкновенно пьетъ. Это черепъ его сына, за оскверненіе трупа котораго меня преслдуютъ теперь…

— Говори погромче, не бойся ничего, я съ трудомъ могу разслышать твой голосъ. Ну! Этотъ черепъ…

— Этотъ черепъ, — продолжалъ Спіагудри, наклоняясь къ уху молодого человка: — вамъ надо постараться захватить въ свои руки. Чудовище питаетъ къ нему не знаю какія-то суеврныя чувства. Когда вы завладете черепомъ его сына, разбойникъ очутится въ вашей власти.

— Прекрасно, мой храбрый спутникъ; но какимъ-же образомъ я завладю этимъ черепомъ?

— Хитростью, милостивый государь; можетъ быть во время сна чудовища…

Орденеръ перебилъ его:

— Довольно. Твой добрый совтъ мн не подходитъ. Мн некчему знать спитъ ли врагъ. Въ борьб я полагаюсь лишь на мою саблю.

— Эхъ, сударь! Разв не хитростью архангелъ Михаилъ побдилъ дьявола…

Спіагудри вдругъ остановился, протянулъ впередъ руки и простоналъ слабымъ голосомъ:

— Святые угодники! Что это я вижу тамъ? Посмотрите, милостивый господинъ, разв не малорослый идетъ по одной тропинк впереди насъ?..

— Клянусь честью, — сказалъ Орденеръ, поднимая глаза: — я не вижу никого.

— Никого, сударь? Дйствительно, тропинка заворачиваетъ и онъ исчезъ за скалой… Заклинаю васъ, сударь, не ходите дале ни шагу.

— Полно! Если этотъ субъектъ такъ поспшно исчезъ, это вовсе не доказываетъ, что онъ намренъ ждать насъ; если-же онъ убжалъ, разв будетъ разумно съ нашей стороны слдовать его примру.

— Да защититъ насъ святой Госпицій! — прошепталъ Спіагудри, который въ критическую минуту всегда призывалъ своего патрона.

— Ты принялъ за человка движущуюся тнь спугнутой совы, — замтилъ Орденеръ.

— Однако, я убжденъ, что видлъ малорослаго, хотя лунный свтъ часто производитъ странныя иллюзіи. Подъ вліяніемъ этого свта Балданъ Мернейскій принялъ блый пологъ постели за тнь своей матери, что и побудило его на слдующій день объявить себя ея убійцей передъ судьями Христіаніи, которые хотли было обвинить въ этомъ невиннаго пажа покойной. Такимъ образомъ можно сказать, что лунный свтъ спасъ жизнь этого пажа.

Никто не могъ лучше Спіагудри забывать настоящаго въ минувшемъ. Одного воспоминанія его обширной памяти достаточно было для того, чтобы изгладить впечатлнія минуты. Теперь исторія Балдана разсяла его страхъ и онъ замтилъ спокойнымъ тономъ: