Но долгъ службы передъ королемъ требовалъ того, онъ не имлъ права покинуть Дронтгеймъ, не увозя съ собой новыхъ свдній, которыя могъ доставить допросъ подозрваемаго виновника мятежа рудокоповъ. Вечеромъ наканун своего отъзда, посл продолжительнаго конфиденціальнаго совщанія съ графинею Алефельдъ, губернаторъ ршился повидаться съ узникомъ. Когда онъ халъ въ замокъ, его подкрпляли въ этой ршимости мысли объ интересахъ государства, о выгод, которую его многочисленные личные враги могутъ извлечь изъ того, что назовутъ его безпечностью, и быть можетъ о коварныхъ словахъ великой канцлерши.

Онъ вступалъ въ башню Шлезвигскаго Льва съ самыми суровыми намреніями; онъ общалъ себ обойтись съ заговорщикомъ Шумахеромъ, какъ будто никогда не знавалъ канцлера Гриффенфельда, ршился забыть вс воспоминанія, перемнить на этотъ случай свой характеръ и съ строгостью неумолимаго судьи допросить своего стараго собрата по милостямъ и могуществу.

Но едва очутился онъ лицомъ къ лицу съ бывшимъ канцлеромъ, какъ былъ пораженъ его почтенной, хотя и угрюмой наружностью, тронутъ нжнымъ, хотя и гордымъ видомъ Этели. Первый взглядъ на обоихъ узниковъ уже на половину смягчилъ его строгость.

Приблизившись къ павшему министру, онъ невольно протянулъ ему руку, не примчая, что тотъ не отвчаетъ на его вжливость.

— Здравствуйте, графъ Гриффенф… — началъ онъ по старой привычк, но тотчасъ же поправился: — господинъ Шумахеръ!..

Онъ замолчалъ, довольный и истощенный этимъ усиліемъ.

Воцарилась тишина. Генералъ пріискивалъ достаточно суровыя слова, чтобы достойно продолжать свое вступленіе.

— Ну-съ, — сказалъ наконецъ Шумахеръ: — такъ вы губернаторъ Дронтгеймскаго округа?

Генералъ, нсколько изумленный вопросомъ того, котораго самъ пришелъ допрашивать, утвердительно кивнулъ головой.

— Въ такомъ случа, - продолжалъ узникъ: — у меня есть къ вамъ жалоба.

— Жалоба! Какая? На кого? — спросилъ благородный Левинъ, лицо котораго выразило живйшее участіе.

Шумахеръ продолжалъ съ досадой:

— Вице-король повеллъ, чтобы меня оставили на свобод и не тревожили въ этой башн!..

— Мн извстно это повелніе.

— А между тмъ, господинъ губернаторъ, нкоторые позволяютъ себ докучать мн и входить въ мою темницу.

— Быть не можетъ! — вскричалъ генералъ: — Назовите мн кто осмлился…

— Вы, господинъ губернаторъ.

Эти слова, произнесенныя надменнымъ тономъ, глубоко уязвили генерала, который отвчалъ почти раздражительно:

— Вы забываете, что коль скоро дло идетъ о долг службы королю, власти моей нтъ границъ.

— Кром уваженія къ чужому несчастію, — добавилъ Шумахеръ, — но людямъ оно незнакомо.

Бывшій великій канцлеръ сказалъ это какъ бы самому себ. Но губернаторъ слышалъ его замчаніе.

— Правда, правда! Я не правъ, графъ Гриффенфельдъ, — господинъ Шумахеръ, хочу я сказать; я долженъ предоставить вамъ гнваться, такъ какъ власть на моей стороне.

Шумахеръ молчалъ нсколько минутъ.

— Что-то въ вашемъ лиц и голос, господинъ губернаторъ, — продолжалъ онъ задумчиво, — напоминаетъ мн человка, котораго я когда-то зналъ. Давно это было; одинъ я помню это время моего могущества. Я говорю объ извстномъ мекленбуржц Левин Кнуд. Знали вы этого сумасброда?

— Зналъ, — отвтиль генералъ, не смутившись.

— А! Вы его помните. Я думалъ, что о людяхъ вспоминаютъ только въ несчастіи.

— Не былъ ли онъ капитаномъ королевской гвардіи? — спросилъ губернаторъ.

— Да, простымъ капитаномъ, хотя король очень любилъ его. Но онъ заботился только объ удовольствіяхъ и не имлъ и капли честолюбія. Вообще это былъ странный человкъ.

Кто въ состояніи понять такую непритязательность въ фаворит.

— Тутъ нтъ ничего непонятнаго.

— Я любилъ этого Левина Кнуда, потому что онъ никогда не безпокоилъ меня. Онъ былъ друженъ съ королемъ, какъ съ обыкновеннымъ человкомъ, словомъ, любилъ его для своего личнаго удовольствія, а ничуть не для выгодъ.

Генералъ пытался перебить Шумахера; но тотъ упрямо продолжалъ, по духу ли противорчія, или же потому, что пробудившіяся въ немъ воспоминанія были дйствительно ему пріятны.

— Такъ какъ вы знаете этого капитана Левина, господинъ губернаторъ, вамъ, безъ сомннія, извстно, что у него былъ сынъ, умершій еще въ молодости. Но помните ли вы что произошло въ день рожденія этого сына?

— Еще боле помню то, что произошло въ день его смерти, — сказалъ генералъ, дрогнувшимъ голосомъ и закрывая глаза рукою.