— Ты такъ думаешь, начальникъ?.. — спросилъ Гульдонъ.

Кенниболъ хотлъ было отвтить, какъ вдругъ Норбитъ хлопнулъ его по плечу.

— Кенниболъ, намъ измнили! Гормонъ Воестремъ только что прибылъ съ юга и говоритъ, что весь полкъ стрлковъ выступилъ противъ насъ. Шлезвигскіе уланы уже въ Спарбо, три отряда датскихъ драгунъ поджидаютъ лошадей въ Левич. Вся дорога точно позеленла отъ ихъ зеленыхъ мундировъ. Поспшимъ занять Сконгенъ, не останавливаясь на ночлегъ. Тамъ по крайней мр, мы можемъ защищаться. Гормонъ къ тому же увряетъ, что видлъ блескъ мушкетовъ въ кустарникахъ ущелья Чернаго Столба.

Молодой начальникъ былъ блденъ и взволнованъ, однако взглядъ и тонъ его голоса выражали мужественную ршимость.

— Быть не можетъ, — вскричалъ Кенниболъ.

— Къ несчастію это такъ, — отвтилъ Норбитъ.

— Но господинъ Гаккетъ…

— Измнникъ или трусъ, поврь мн, товарищъ Кенниболъ… Ну, гд этотъ Гаккетъ?..

Въ эту минуту старый Джонасъ подошелъ къ двумъ начальникамъ. По глубокому унынію, выражавшемуся въ чертахъ его лица, легко можно было видть, что ему извстна уже роковая новость.

Взгляды старыхъ товарищей Джонаса и Кеннибола встртились и оба какъ бы по молчаливому согласію покачали головой.

— Ну что, Джонасъ? — спросилъ Норбитъ.

Старый начальникъ Фа-рерскихъ рудокоповъ, медленно потеръ рукою морщинистый лобъ, и тихо отвтилъ на вопросительный взглядъ стараго предводителя Кольскихъ горцевъ:

— Да, къ несчастію все это слишкомъ справедливо, Гормонъ Воестремъ самъ видлъ ихъ.

— Въ такомъ случа, что же длать? — спросилъ Кенниболъ.

— Что длать? — повторилъ Джонасъ.

— Полагаю, товарищъ Джонасъ, что намъ благоразумне остановиться.

— А еще благоразумне, братъ Кенниболъ, отступить.

— Остановиться! Отступить! — вскричалъ Норбитъ: — Напротивъ, надо идти впередъ!

Оба старика холодно и удивленно взглянули на молодаго человка.

— Идти впередъ! — повторилъ Кенниболъ: — А Мункгольмскіе стрлки?

— А Шлезвигскіе уланы! — подхватилъ Джонасъ.

— А Датскіе драгуны! — напомнилъ Кенниболъ.

Норбитъ топнулъ ногой.

— А Королевская опека! А моя мать, умирающая отъ голода и холода!

— Чортъ возьми эту Королевскую опеку! — вскричалъ рудокопъ Джонасъ съ невольной дрожью.

— Что намъ за дло до нея! — возразилъ горецъ Кенниболъ.

Джонасъ взялъ Кеннибола за руку.

— Эхъ товарищъ! Ты охотникъ и не знаешь какъ сладка эта опека нашего добраго государя Христіана IV. Да избавитъ насъ отъ нее святой король Олай!

— Ищи этой защиты у своей сабли! — мрачно замтилъ Норбитъ.

— Ты за смлымъ словцомъ въ карманъ не ползешь, товарищъ Норбитъ, — сказалъ Кенниболъ, — а подумай только, что будетъ, если мы двинемся дальше и вс зеленые мундиры…

— А ты думаешь насъ лучше встртятъ въ горахъ? Какъ лисицъ, бгущихъ отъ волковъ! Бунтъ и имена наши уже извстны, по моему умирать такъ умирать, лучше пуля мушкета, чмъ петля вислицы!

Джонасъ одобрительно кивнулъ головой.

— Чортъ возьми! Братьямъ нашимъ опека! Самимъ намъ вислица! Мн кажется, Норбитъ правъ.

— Дай руку, храбрый товарищъ! — вскричалъ Кенниболъ, обращаясь къ Норбиту, — Опасность грозитъ намъ и спереди и съ тылу. Лучше прямо броситься въ пропасть, чмъ упасть въ нее навзничь.

— Такъ идемъ же! — вскричалъ старый Джонасъ, стукнувъ эфесомъ своей сабли.

Норбитъ съ живостью пожалъ имъ руки.

— Послушайте, братья! Будьте отважны какъ я, я же поучусь у васъ благоразумію. Пойдемте прямо на Сконгенъ; гарнизонъ его слабый, мы живо справимся съ нимъ. Теперь же, длать нечего, пройдемъ ущелья Чернаго Столба, но только въ величайшей тишин. Ихъ необходимо пройти, даже если непріятель заслъ тамъ въ засаду.

— Я думаю, что стрлки не дошли еще до Ордельскаго места передъ Сконгеномъ… Но все равно: теперь ни гу-гу!

— Тише! — повторилъ Кенниболъ.

— Теперь, Джонасъ, — шепнулъ Норбитъ, — вернемся къ нашимъ отрядамъ. Завтра, Богъ дастъ, мы будемъ въ Дронтгейм, не смотря на всхъ стрлковъ, улановъ, драгуновъ и зеленые мундиры южанъ.

Начальники разошлись. Вскор приказаніе: тише! пронеслось по рядамъ и вся банда мятежниковъ, за минуту предъ тмъ столь шустрая, теперь въ пустот, утопавшей въ темнот ночнаго сумрака, превратилась въ толпу нмыхъ призраковъ, которые безшумно блуждаютъ по извилистымъ тропинкамъ кладбища.