Мальцева Анжела Петровна
Шрифт:
Интересно то, что и любовь, и познание понимаются не как следствия нужды (потребности) или недостаточности, не как следствие какой-либо ущербности и неполноты, но – как избыток: «Субъективность является сама себе не через иррациональный разрыв… – в иррациональном потоке психологических и моральных феноменов, снов, автоматических реакций, побуждений и образов, возникающих из бессознательного; и не через тоску по выбору, а через овладение собой ради принесения себя в дар. Когда человек обладает смутной интуицией субъективности, реальность, которой наполняет его сознание опыт, есть реальность скрытой целостности, содержащейся в себе самой и фонтанирующей, преизобилующей познанием и любовью и постигаемой лишь через любовь на ее высшем уровне существования – существования как дарующего себя» (с. 53).
Маритен говорит о «глубинной щедрости существования». При этом в субъекте есть некоторое «положительное» противоречие: «Субъективность, этот сущностно динамический, живой и открытый центр, дарует и приемлет одновременно. Она приемлет при посредстве интеллекта, сверхсуществуя в познании, а дарует через волю, обретая сверхсуществование в любви, т. е. как бы вбирая в себя иные существа в качестве внутренних ориентиров – чтобы преизобиловать ради них и отдавать себя им, – и существуя духовно как дар» (с. 54). При этом любовь – получаемое на основе глубинного стремления отдавать себя знание о Другом как о субъекте.
Фома считал, что любая сотворенная причина действует только в силу сверхпричинности, при этом свобода выбора состоит в активной и господствующей недетерминированности воли, которая сама делает действенным детерминирующий ее мотив. Как это понять? Дело в том, что творческая Свобода побуждает сущее действовать подобающим ему образом. В случае человека (как свободной личности) Свобода побуждает его действовать свободно, т. е. не подчинять свои действия никаким детерминациям, кроме задаваемых им самим (с. 56–57) [89] .
89
«Экзистенциальный интеллектуализм», развитый Фомой Аквинским, есть представление о том, что «никакая сущность никогда не будет причиной и никогда не будет целью» (с. 30). «Действующая причинность» (Бог) у Фомы есть «вторжение в существование, что предполагает в сущих стремление экзистенциально преизобиловать». А «целевая причинность» «объясняет это вторжение сущих в существование и направленность свойственного им стремления экзистенциально превосходить самих себя». Вот почему их причинность осуществляется лишь в силу сверхпричинности, благодаря которой их пронизывает действие Первосущего и в силу сверхцели, благодаря которой они любят обособленное общее Благо больше самих себя и стремятся к нему более изначально и более упорно, нежели к своей собственной специфической цели, даже если они являют собой просто птицу, гребень волны или неживую молекулу» (с. 30).
Конечно, Фома Аквинский понимает все благие акты сотворенной свободы как сначала желаемые Богом, он считает, что человек никогда не сможет превратить преодолимое побуждение в побуждение непреодолимое, что он свободен лишь в уклонении от рассмотрения нормы, что своею волею человек может сотворить только Ничто. Но нам важнее здесь те рассуждения Фомы Аквинского, которые позволяют понять желание как противоречие. Желание избыточно и недостаточно одновременно. Избыток в желании – от Бога, а недостаток – от субъекта. Человек сам делает дарованное ему уникальное желание, заключенную в нем избыточность сил и энергий, заключенную в нем свободу и радость, – основанием своих несчастий и несвободы [90] .
90
Фома прямо говорит о том, что человеческая воля остается свободной, когда она движима Богом (с. 29).
Концепция, выстраиваемая Маритеном на основании нового прочтения Фомы Аквинского, весьма схожа с концепцией Лейбница в том смысле, что свободные воления свободных же существ считаются учтенными Богом при определении им плана вечности. Правда, действия свободных существ не предопределены заранее, но они направляемы и предопределены в «вечном сегодня, в котором нераздельно присутствуют все моменты последовательно существующего» (с. 70). Потому человек не изменяет своими действиями вечный план, но «через свою способность сказать «нет» он входит в саму его композицию и его вечную заданность» (с. 71).
Итак, в желании мы видим противоречие: личность тоскует по ничто и личность стремится существовать. В экзистенциализме Фомы личность понимается, как имеющая свободу создавать (или не создавать) ничто в существующем, – современные экзистенциалисты утверждают ничто существующего и понимают жизнь личности как тошноту, абсурд, трагедию. Человек здесь охвачен бесполезной страстью, бессмысленным и бесцельным действованием, поскольку современные экзистенциалисты, по мнению Маритена, отвергли само понятие «созерцания», эту «самую высокую и самую чистую активность интеллекта», «свободную активность наслаждения истиной» (с. 81).
Фома Аквинский всегда основывает свои собственные суждения на интуиции чувства и разума, он повсюду связывает, отождествляет бытие и интеллигибельность. Маритен пишет: «Декарт и вся рационалистическая философия полагают непреодолимую враждебность между интеллектом и тайной, и здесь кроется источник глубокой бесчеловечности базирующейся на рационализме цивилизации. Св. Фома примиряет интеллект и тайну в сердце бытия, в сердце существования. И этим он освобождает интеллект, он возвращает его к собственной природе, возвращая к своему объекту. Этим он также приводит нас в состояние внутреннего единства и позволяет нам… достичь свободы и мира» (с. 85).
Подведем итоги вышесказанному. Плодотворными для создаваемой философии желания представляются следующие идеи томизма и неотомизма:
1. Любовь и устремленность – равновелики бытию.
2. Желание составляет единичное в общем морального закона и без него закон нельзя считать применяющимся надлежащим образом.
3. Свобода человека не метафизическая, но эпистемическая. Человеку подобает быть свободным и это единственное «ограничение» его свободы.