Молодой человек вновь взглянул на мать - пристально, с тревогой - и решил, что нельзя поступать с ней неблагородно. Сухо произнёс:

–  Ровным счётом ничего не известно. Он со мной не делился планами побега.

–  Но предположения есть?

–  Я не думал об этом.

–  Так подумай сейчас же!
– и стратиг ударил по крышке стола ладонью.
– Он страшился моего гнева?

Пасынок изобразил удивление:

–  Гнева? Почему? У тебя был повод на него гневаться?

–  Будто сам не знаешь!

–  Не имею понятия.

–  Все кругом знают, слуги знают, свита знает, я, конечно же, узнаю последним, а тебя это не коснулось!

–  Это - что?
– Фотий продолжал смотреть на отчима немигающим взором.

Велисарий не выдержал:

–  Убирайся прочь, негодяй! Оба убирайтесь! Чёртова семейка. Ни стыда, ни совести…

Мать и сын шли какое-то время молча, а потом Нино тронула его за руку:

–  Я благодарю…

Он повёл плечом:

–  Ах, оставь, пожалуйста… Чувствую себя - хуже некуда. Вроде искупался в выгребной яме.

Та погладила отпрыска по шее:

–  Не сердись, мой милый. Да, такая у тебя ужасная мать… Что ж теперь поделаешь? Не могла иначе… Как считаешь, отчего он поплыл именно в Эфес?

–  У него там дальние родичи. Говорил давно: убегу в Эфес, скроюсь в монастыре и приму постриг.

–  Господи Иисусе! Бедный мальчик. Видимо, страдал сильно.
– Жалобно вздохнула: - Ты не мог бы поехать за ним и отговорить?

Фотий сжал челюсти, так что вздулись желваки:

–  Вот ещё придумала! Даже не проси. Я тебя осуждать не имею права, но и помогать в устроении вашей порочной связи вовсе не намерен.

Антонина зло сузила глаза:

–  Ах, «порочной связи»? Что ты понимаешь вообще! Может, это истинная любовь?

–  Коли так, отчего любовник от неё стремится на край земли? Ладно, не хочу спорить. Поступай, как знаешь, но поддержки с моей стороны не жди.

Женщина ответила:

–  Ну, и черт с тобой! Без тебя найду, кто в Эфес поедет. Всё равно сделаю по-моему.
– Развернулась и пошла в противоположную сторону; на ходу повернула голову и вдогонку крикнула: - Ты ещё пожалеешь, сын! Очень пожалеешь. Но раздор между нами больше не уладишь.

Велисарий тоже раздумывал, не послать ли вдогонку за Феодосием собственных людей, но тревожные вести из Карфагена отвлекли его мысли - как уже говорилось выше, временно отложил наступление на Неаполь и помчался в Африку усмирять мятежников.

А тем временем и жена его не сидела сложа руки. Снарядила на собственные деньги корабль и направила своего преданного слугу - евнуха Каллигона - отловить Феодосия в Эфесе, уговорами или силой привезти на Сицилию. Не оставила и планы отмщения. Разыскала пьяницу Улиариса - бывшего матроса, что ходил теперь с изувеченной правой рукой, но довольно ловко управлялся протезом - деревяшкой с крюком, ремешками крепившейся к культе. Был навеселе, но не в дым, и вполне соображал, что к чему. Говоря с ним наедине, Антонина сидела на значительном расстоянии - перегар её отвращал и к тому же с опаской смотрела на зловещий металлический крюк на протезе (лучше не попадаться под такое орудие!)

–  Вот что, Улиарис, - говорила она вполголоса.
– У меня к тебе деловое предложение… Хочешь заработать десять золотых?

–  Десять золотых?!
– повторил калека, будучи уверенным, что ослышался.
– Это же почти две тысячи фоллов!

–  Ты считать умеешь. Да, такую сумму я тебе заплачу, если выполнишь не очень приятное, но чрезвычайно важное моё поручение.

Он поскрёб крюком у себя в нечёсаной шевелюре:

–  Что же может стоить целое состояние?

–  Надо кое с кем поквитаться…

–  Проучить или же зарезать?
– деловито осведомился мерзавец, словно каждый день занимался заказными убийствами.

–  Думаю, и то, и другое.

–  Сколько человек?

–  Четверых.

–  Я один не справлюсь.

–  Будет ещё мой слуга Евгений. Вы вдвоём потянете.

–  С кем работать будем - с женщинами, мужчинами?

–  Двое мужиков и две бабы.

–  Это легче. А задаток можно?

–  Ты его пропьёшь.