Белорусские поэты (XIX - начала XX века)
вернуться

Богданович Максим Адамович
Шрифт:

БУДУЩАЯ МАТЬ

Вечер тихий как-то просто Завершает бытие. Аист белый, чернохвостый Полетел в гнездо свое. Я иду такой порою, Грузный шаг держу ровней, Вечер веет тишиною. Всё же что-то слышно в ней. Может, это чует ухо — Аист в вышине летит, Иль ребенка сердце глухо, Глухо так во мне стучит. Июнь 1910

«Скрыта в поле цветами могила…»

Скрыта в поле цветами могила, Заросла всюду дикой травой, Да и память людская забыла, Кто находится тут под землей. И наверно, никто не узнает, Что не просто песчаный курган, А давно здесь могила степная Поднялась, где бушует бурьян. Да не так ли от вас я скрываю Речи блеск, не довел до сердец И печаль, что мне грудь разрывает, От которой так чахнет певец? Июнь 1910

«Вот и ночь. Засверкали слезами высоты немые…»

Вот и ночь. Засверкали слезами высоты немые, Жадно тянут росу зеленя запыленные хлеба. Только росы падут, раскрываются краски ночные, Раскрывается сердце мое под слезинками неба. И не высказать мне, как в ту пору оно потеплело, Как доверчиво, нежно горячие речи шептало; Но безмолвное небо, услыша их, всё потемнело, И слеза покатилась по тучам и в сумрак упала. 1910

«Тихие мои все песни, темные, как уголь черный…»

Тихие мои все песни, темные, как уголь черный, Но они заблещут жаром, если их в огне мученья Раскалит душа моя; А погаснет — заиграют, словно самоцветов зерна, И, застывши, превратятся в драгоценные каменья В час, как лягу в землю я. 1910

РОМАНС («Не найти мне покоя ни темною ночью, ни днем…»)

Не найти мне покоя ни темною ночью, ни днем, Ведь любовь меня мучает, жжет нестерпимым огнем. Всё же знаю: чтоб боль от ожога скорей заглушить, Надо только на рану холодной земли положить. Мне, наверно, придется накрыться землею сырой, Чтоб мученья унять и забыть ту, любимую мной. 1910

«Этот источник, что раньше волну свою нес к океану…»

Этот источник, что раньше волну свою нес к океану, Высох, и нет уж его — не ласкают дрожащие струи Мощную грудь океана, ввысь улетели, на небо, Паром прозрачным, и там превратились они в стаю тучек. Только не могут они позабыть океан многошумный И в небесах — и теперь отражаются в глади зеркальной. 1910 (?)

«Залилось слезами, будто звездами…»

Залилось слезами, будто звездами, Небо синее, безбрежное Над просторами морозными, Над тобой, мое поле снежное. Ширь холодная без конца вокруг… Исходил ее, истомившийся; Но услышал я ее сердце вдруг, Услыхал душой, с небом слившейся. И грудь впалая распрямилася,— Ты не страшно мне, поле чистое! Надо мной слеза покатилася Вниз, горячая и огнистая! 1910 (?)

«Ночь туманом сизым землю обливает…»

Ночь туманом сизым землю обливает. На траве роса жемчужная блестит. Звезд на небе россыпь золотая Тихо искрится, дрожит. 1910 (?)

«Бывает, что пруд переполнит…»

Бывает, что пруд переполнит Вода и польется на берег; Когда же исчезнет излишек, То больше вода не бежит. Бывает и так, что разрушит Плотину вода; в эту пору Струятся последние волны — И пруд высыхает совсем. С поэтами так же бывает: Один дает людям излишек, Другой — всё, что есть. Я такой: Пою я с надтреснутым сердцем, Я всё до конца отдаю. Между 1909 и 1911

ПЕСНЯ ПРО КНЯЗЯ ИЗЯСЛАВА ПОЛОЦКОГО

(Из «Слова о полку Игореве»)

Изяслав, Васильков сын, Сверкая очами, О литовские шеломы Позвонил мечами! Отнял славу он у деда, У князя Всеслава, И улегся недвижимо На траве кровавой — Под червлеными своими Отчими щитами, Весь иссечен, весь изрублен Вражьими мечами. Отнял славу и промолвил На смертной постели: «Крылья птиц твою дружину, Княже, приодели, Звери кровь ее слизали», — Ведь в бою кровавом Брата Всеволода нету, Нету Брячеслава!.. И ушла душа из тела Князя удалого Через кольца ожерелья Рдяно-золотого. Сникло, кончилось веселье, Песни замолкают, И встревоженные трубы В Городне играют. <1911>