между облаками становились все шире. Наконец в один из просветов хлынул лунный

свет, и мы прямо на своем прежнем курсе увидели на фоне неба знакомый силуэт мыса

Серпа и Молота.

Отдохнувшие собаки бойко тронулись с места. Через час разыскали

продовольственный склад. Продукты, оставленные здесь осенью, были в целости.

Нетронутой осталась даже буханка хлеба, лежавшая поверх банок с пеммиканом. Сюда

не заходил ни один медведь, не забегал ни один песец, не было видно ни одного следа.

К нашему выходу на мыс небо совершенно очистилось от туч. А ведь только 3

часа назад не было ни одного просвета, господствовала полная тьма. Сейчас не было и

следа облачка. Ярко светила луна. Трепетали бесчисленные звезды. Пейзаж снова

казался отлитым из серебра. Воздух был недвижим. Погода как-то совсем выправилась.

Но частая и резкая смена облачности, трепетание звезд не обещали ничего хорошего. В

атмосфере было неспокойно. Там что-то происходило. Это тревожило нас. Мы совсем

не хотели, чтобы ветер, так быстро очистивший над нами небосвод, забушевал и в

нижних слоях атмосферы. Это сулило бы жестокую метель. Беспокойство заставляло

поторапливаться.

Не устанавливая палатки, мы разогрели консервы, позавтракали на вольном

воздухе, угостили собак галетами [136] и в 4 часа 30 минут (6 декабря) снялись в

обратный путь. Предполагали, если удержится погода, пройти километров 25 к дому и

тогда уже остановиться на настоящий отдых.

Через 20 километров, пройденных в юго-западном направлении, случайно попали

на свой вчерашний след. Обычно собаки в таких случаях сразу прибавляют скорость и

несутся по следу. Сейчас ничего похожего не случилось. Это являлось верным

признаком утомления собак. Особенно заметно оно было на моей упряжке. Мои

четвероногие помощники были меньше натренированы, чем у спутника, который

последние полтора месяца часто гонял своих собак по островам Седова для осмотра

расставленных там капканов на песцов. Его собаки уже втянулись в работу. Лапы их

огрубели.

Возле самой Земли простиралась полоса льдов шириной около 10 километров, с

которой ветры снесли снежный покров. Пройдя ее в двух направлениях, мои собаки

изранили лапы о колючую поверхность льда, образовавшуюся еще летом. В общем все

говорило за то, что нужно было остановиться на отдых. Но стоило лишь оглянуться

назад, как отпадала всякая мысль о возможности остановки.

Часа через полтора-два после того, как мы оставили Северную Землю, в спину

нам потянул ветерок. Он постепенно усиливался, свежел и делал чувствительным 28-

градусный мороз. Попрежнему ярко светила луна. В ее свете на фоне неба мы долго

видели силуэт мыса Серпа и Молота и заметили, как он закрылся белой пеленой. Нам

не надо было рассказывать, что это такое. Мы знали, что там уже ревет метель.

Остановимся на отдых — значит, дождемся метели; продолжим путь, — возможно,

уйдем от нее.

Метель — самое мощное, захватывающее и самое опасное для путешественника

проявление природы Арктики. Нередко метель продолжается беспрерывно несколько

суток, неделю, а иногда и больше. Но и одних суток достаточно, чтобы погубить

путника, если ему негде укрыться и переждать погоду или он не умеет этого сделать.

При сильной встречной метели продвижение на собаках почти невозможно, но и

попутная вьюга для неопытного человека не менее опасна. Сани и собаки в этом случае

несутся вместе с ветром. Движение головокружительное, оно захватывает

неискушенного ездока; ему кажется, что он не едет, а летит к своей цели. Он радуется и

готов благодарить метель за помощь. Час за часом продолжается такая скачка, пока,

совершенно неожиданно, не упадет мертвой одна из собак, а испуганный путник не

убедится, что остальных должна постигнуть такая же участь. Сильный попутный ветер

заворачивает шерсть собак и набивает снежную [137] пыль вплотную к коже. Здесь снег