– А подтвердить кто может?

– Да хотя бы стражники у городских ворот.

– Ну пойдемте, удостоверимся, - пожал плечами молчун, - только мы пешие. Авось к полуночи прибудем. Лошадь вашу в штрафное стойло только отгоним сейчас, за час нахождения - один толлер.

– Сколько?
– устало протянул Панкурт.

– Регистрация два толлера, штраф - четыре.

– То есть, ещё шесть?

– Так!
– Радостно потер руки стражник.

Монеты отправились к своим собратьям в пыль. Худощавый больше не кривил лицо. Наклонился, поднял все двенадцать кругляшков, отсчитал четыре.

– Можете ехать, - ехидно сказал стражник в синем камзоле, - И галопом не скачите, в городе запрещено.

– Лучше б я в казну заплатил, - сплюнул сыскарь, удаляясь. Дальнейший делёж он не видел.

Голова у сыскаря болела все сильнее и сильнее. В глазах плясали красные жучки, но какую-то корчму он всё-таки нашел. Кобыла фыркнула и, потряся головой, встала прямо у входа.

Здание было построено из серого, покрытого лишайником камня. Два окна наглухо заколочены досками. Входом служила обычная дверь из тёмного источенного жучками дуба, залатанная в нескольких местах. Дверь выглядела настолько древней, что казалось, её не меняли ни разу со времён постройки дома.

– Милсдарь желает поесть в нашем заведении?
– с наносным подобострастием спросил человек у входа, развалившись на старой бочке и ковыряя в носу.

– Доехал наконец-то, - выдохнул Мольх.
– Не город, а одна большая помойная яма!

Вид у сыскаря был потрёпанный. После встречи со стражниками он умудрился чуть не затоптать ребенка, игравшего прямо на дороге, тот оказался глухим, и его еле успела выдернуть из-под лошади нерадивая мать. Затем нарвался на стаю бродячих собак, от которых еле отбился. Особенно сыщика обескуражило, когда он случайно заехал в тупик. Только хотел развернуться и поехать обратно, как из боковой арки к нему выбежала гурьба оборванцев с палками в руках. Один из них, видать, главный, крикнул: "Мне нужна твоя одежда, твоя обувь и лошадь". Пришлось спешиться, обнажить меч и распороть рубаху на груди у заводилы. С криками "Убивают, люди добрые!" шайка разбежалась.

А в заключение на него опять напали, но вмешался редкий в тех местах патруль, слава Праматери, не дорожный, и после разбирательств и предъявления грамоты Гинеуса дело решилось в пользу Мольха. Плащ слева был разорван - одна псина всё-таки клацнула его зубами. Хорошо, хоть попону не порвали. Лошадь была взмыленной и уже плохо понимала команды. Сам он был не намного лучше своего бедного скакуна: замученный переездом, злой, пыльный и грязный.

Да, милсдарь желает пить и жрать!
– огрызнулся сыскарь, вымещая накопившуюся с похмельем и событиями сегодняшнего вечера злость. Мольх только сейчас обратил внимание на красномордого толстяка, одетого в засаленные мешковатые одежды.
– Но сначала он желает набить кому-нибудь морду!

– О, милости просим. Я вижу, путник голоден и зол.
– Неохотно слез с бочки толстяк, - Но я уверяю, перейдя порог нашей таверны, вы почувствуете себя, как дома.

– Как дома?! А ты был у меня дома, хмырь?!
– пробубнил Мольх.

– Проходите, проходите! Не сердитесь, милсдарь, вы просто голодны. Всё только свежее. Выпивка и еда на любой вкус. Лошадь можете оставить на коновязи. Два толлера - и ваше средство передвижения будет в полной сохранности.
– Улыбнулся.

– Ты кто вообще такой, собственно? Чего тебе надо?!
– начал раздражаться Панкурт.

– Я? Да, я тутошний смотритель, милсдарь. Зовут меня Лотте. Слежу за порядком.

– За порядком?
– вскипел сыскарь, - За порядком?! А это что? А вот это?! Где тут порядок?!
– показывая пальцем на кучи мусора, битое стекло, лужу нечистот, комки грязи на стене здания у входа.
– Много ли ты наследил?!

– Не успели убрать, у нас была свадьба недавно, - развёл руками смотрящий, и улыбнулся во весь рот, выставив напоказ свои жёлтые гнилые зубы.

– Не успели они... Очередные вымогатели!
– слезая с лошади, проворчал Мольх, нервно порылся в сумке, кинул деньги в смотрящего, - На тебе две монеты, подавись! Если со скакуном что-то случится, ответишь головой!

– Как зовут вашу лошадь, господин?

– Мою лошадь зовут Конь!
– едко ответил сыскарь. Затем разбежался и ударил ногой по двери, не удержался и упал, ругаясь от боли.

Подбежал Лотте, прыснул со смеху, помог подняться.

– Пошел вон!
– зашипел Мольх, отпихивая его, - Сам знаю, что дверь на себя открывается!

– Добро пожаловать в корчму "Сапоги мертвеца"!
– отвернулся и затряс спиной Лотте.

Смерив толстяка тяжёлым взглядом, Мольх отряхнулся, ещё больше размазав грязь по плащу, пробормотал нечто невнятное под нос, открыл дверь и вошёл внутрь, потирая ушибленное бедро.

Корчма встретила его запахом пива, сена и чеснока. Это было относительно небольшое и полутёмное помещение. Людей находилось немного, свободное место можно было найти без проблем. Первой сыскарю бросилась в глаза небольшая доска, на которой мелом небрежно кто-то нацарапал:

Внимание! Сегодня состоится концерт!

Выступает младший сын князя Кадрош.