Этажей оказалось всего три. Не так уж и много, например, у них в городе были и четырёх, и пятиэтажные дома, а Аня Исаева, подруга и коллега, жила вовсе в шестиэтажном, но все эти сооружения казались неизменно ниже, нежели трёхэтажная усадьба Волконских. Наверное, в ней высокие потолки. Господи, до чего огромная!

Мишель не без улыбки наблюдал за Сашиной реакцией в течение нескольких секунд, а когда стало ясно, что выходить из своего зачарованно-любознательного состояния она не собирается, решил проявить инициативу. Подойдя к пролётке, он самым наигалантнейшим образом открыл перед нею дверцу, деликатно покашлял, намекая на своё присутствие, и протянул руку, когда девушка, встрепенувшись, повернулась к нему.

– Прошу, мадемуазель! – смеясь, сказал он, помогая ей спуститься вниз.

– Ох, ты господи боже мой, какие почести! – Александра рассмеялась в ответ, иронию его оценив по достоинству, и вновь повернулась к усадьбе. – Я впервые вижу его так близко! – сказала она Мишелю, стараясь хоть как-то объяснить свой безграничный трепет перед этим местом, чтобы Волконский не счёл её совсем деревенщиной. С грустью Саша подумала, что он наверняка и без этого уже давно не питал лишних иллюзий на её счёт.

По этому поводу полагалось с тоской воздохнуть, но она не смогла, очарованная небывалой красотой усадьбы, возвышающейся перед нею во всём своём великолепии.

Первый и второй этажи венчали две широкие веранды, нижняя с круглыми колоннами под потолок – верхняя открытая, без навеса. Третий этаж за счёт этого казался уже первых двух, но зато каждая из комнат наверху была оборудована собственным балконом. Чугунная узорчатая изгородь тонула в зарослях декоративного винограда, зазеленевшего каких-то пару дней назад, и зрелище это было до того чудесное, что у Сашеньки невольно перехватило дух.

Со второго этажа длинные изящные лозы тянулись вниз, где-то между ними мелькал белоснежный мрамор или белая с розовым кирпичная стена. По ним художественные заросли с обеих сторон спускались до резного козырька, служившего крышей для веранды. Его венчала немного жутковатая львиная голова, ощерившаяся в злобном рыке. Впрочем, поскольку и эта композиция была исполнена в неизменном белом мраморе, совсем уж отталкивающей она не казалась. Лозы винограда не раз пытались укрыть бдительное мраморное животное своими нежно-зелёными ветвями, но умелая рука садовника не давала им это сделать, то и дело выстригая особо настойчивые ветви.

Юлия Николаевна любила этого льва, для неё он символизировал эту каменную твердыню, сам Большой дом, и садовники, верно служащие своей госпоже, не давали фигуре скрыться под покровом зелёных зарослей.

Крыша усадьбы была выкрашена в нежно-голубой цвет и украшена причудливой инкрустацией, изображающей дивных птиц из старославянских сказок, а под ней, в прозрачных стеклянных дверях, занавешенных белым тюлем, стоял Фёдор Юрьевич и с некоторым недоумением смотрел на прибывших.

Собственно, в появлении каждого из них по отдельности не было бы ничего удивительного. Хозяин на то и хозяин, чтобы приезжать, когда ему вздумается, а Александру Фёдор часто звал на чай, когда в усадьбе, кроме слуг, никого не будет, памятуя о том, как полтора года назад она вылечила его любимую Машеньку. Сама Марья состояла при имении кухаркой, и тоже Александру исправно зазывала, обещая "показать Большой дом, пока хозяев нету", а заодно и накормить своим коронным блюдом – пирожками с черникой. Правда, до сих пор Александра вежливо отказывалась и на бесплатную экскурсию в княжеское имение не спешила, справедливо считая, что делать ей там нечего.

Тем удивительней казалось видеть её теперь, этим солнечным майским днём, на пороге Большого дома, да не одну, а в компании молодого князя! Фёдор Юрьевич подумал, что, часом, перегрелся, слишком много времени проведя под весенним солнцем, помогая горничной выбивать ковры и вывешивать их на заднем дворе сушиться.

Хозяин, и… она? Нет-нет, Сашенька Тихонова – замечательная девушка, скромная, вежливая, воспитанная и умная, и руки у неё золотые, но неужели молодой князь не знает, чья она дочь?! Наверняка не знает, раз позволяет себе разъезжать с ней на одной пролётке! Но… как бы поделикатнее ему намекнуть? И стоит ли вообще совать нос в чужие дела? Каждый слуга априори считал себя обязанным это сделать, но в данной ситуации Фёдор поостерегся. Должно быть, причиной тому стал суровый взгляд Мишеля, мельком брошенный на него.

Старый дворецкий от этого взгляда моментально ожил, точно расколдованный волшебным прикосновением, и спустился по ступеням вниз, чтобы встретить хозяина как подобает.

– Добрый день, добрый день! – гостеприимно восклицал он, низко поклонившись. – Саша, а ты откуда здесь?

У хозяина-то он ни о чём подобном спрашивать не стал, ибо князь Волконский не обязан перед ним отчитываться, так что ставка на Александру казалась беспроигрышной. Ей воспитание не позволит оставить без ответа вопрос пожилого человека, своего старого знакомого, Фёдора Юрьевича Потапова.

Но не тут-то было.

– Она со мной, – немного резковатый ответ Мишеля в одночасье пресёк на корню дальнейшие расспросы любопытного старика. Фёдор поспешно вытянулся в струнку, пробормотал какие-то извинения, целиком и полностью признавая неуместность собственного любопытства, и низко склонил голову, демонстрируя безграничную покорность, а также готовность выполнить любую волю хозяина.

Саша сначала растерялась, столкнувшись с необходимостью объяснений старому Фёдору своего внезапного появления, да ещё и в такой примечательной компании, но когда Мишель пришёл на помощь, растерялась ещё больше. Его слова прозвучали до того необычно, до того твёрдо, что никто не посмел и усомниться в данном факте. Фёдор Юрьевич, седовласый старик, аж по струнке встал перед молодым хозяином, точно солдат на плацу – вот до чего боялись и уважали в Большом доме молодого князя!