– Вы уверены, что он точно не убийца?

– Не волнуйся, – Мишель улыбнулся ей. – Ни в чём я ещё не был так уверен, как в этом.

– Как знаете, – тихо произнесла она, смутившись ещё больше. Он понял, что она переживает о нём? Неужели она себя выдала? Не хватало только насмешек ещё и по этому поводу!

Но, к её величайшему облегчению, Мишель ничего так и не сказал. Вновь повернувшись к горизонту, он с задумчивым видом стал созерцать сине-зелёные дали, с головой погрузившись в свои размышления.

Александре показалось, что он больше с ней не заговорит. Да и с какой стати? Её миссия была окончена, она поработала переводчиком и теперь смело могла идти своей дорогой. Помощники его величеству в таком деликатном деле были явно не нужны, а если и нужны, то точно не такие беспомощные. Да и потом, Александра и так узнала слишком много грязных тайн, никак не предназначенных для посторонних, и наверняка он теперь будет ненавидеть её ещё и за это.

"Хорошо хоть не выкинул из повозки и согласился подвезти", – подумала она недовольно. И переключилась на другое: а с чего оно вдруг появилось, это недовольство? Какое ей дело до Волконского и его проблем?! Почему она так близко к сердцу приняла всю эту историю? С убийством Юлии Николаевны – понятно, с ним мог быть связан Гордеев, а с Гордеевым самым недвусмысленным образом была связана её родная мать, поэтому равнодушной остаться Александра никак не могла. Но эта история об украденном ребёнке…

Она касалась непосредственно Мишеля, и Саше очень хотелось бы знать, с какой стати её это так волнует? Юлию Николаевну убил Кройтор, теперь только и оставалось, что найти его и призвать к ответу, но это точно задача не по ней, она своё дело сделала, и наверняка покойная княгиня благодарна ей за это. Всё остальное – задача самого Волконского, и вряд ли он посвятит её в курс дела, даже когда докопается до правды.

Именно "когда", а не "если", ибо в том, что он доведёт дело до конца, Саша ни на секунду не сомневалась.

"Я ему больше не нужна", – в очередной раз подумала она, с почти детской обидой. И, поджав губы, отвернулась, чтобы он не видел, как она расстроена.

И каково же было её удивление, когда Мишель, спустя несколько томительных минут полнейшего молчания, вдруг обратился к ней.

– А знаешь, что не даёт мне покоя больше остального?

Саша поспешно повернулась к нему, обратившись в слух, внимательная, сосредоточенная и донельзя заинтересованная.

– Что же?

– Ели верить Рихтеру, моя мать боялась Кройтора как огня и всячески избегала с ним встреч, до последнего тревожась, что правда каким-то образом вскроется, и он ей жестоко отомстит. Так?

– Так. По крайней мере, Максим Стефанович сказал именно это.

– Вот с этого-то и начинается самое интересное, – Мишель кивнул, с загадочной улыбкой продолжая глядеть на безоблачный горизонт. – Если она так боялась его, зачем, в таком случае, она возвращалась?

– А она возвращалась?!

Вот это действительно было интересно! Александра высоко подняла брови, с невероятным удивлением глядя на Мишеля, который наконец-то повернулся к ней. Он для начала улыбнулся растерянно, в ответ на её ничего не понимающий взгляд, а затем кивнул.

– Да. И более того, она возвращалась не одна, а прихватив с собой любимого сына. Которого, вроде как, ни в коем случае нельзя было показывать Кройтору, если верить легенде, – он усмехнулся. – Мне тогда было года четыре, или около того. Ни Кройтора, ни Санды, ни кого бы то ни было ещё из окружения моей матери я не помню. Помню только, что ещё тогда эта поездка казалась на редкость бессмысленной – бабушка ждала нас в Софии, а отец звал к себе на побережье в Бургас, где получил очередное задание. Но матушка зачем-то настояла на румынской столице, где не было ни моря, ни гор, ни всего остального, чем обычно привлекают городских жителей заграничные курорты. – Мишель вновь улыбнулся, на этот раз задумчиво. – Вот мне и интересно, какая нелёгкая понесла её назад?

Здесь определённо было над чем подумать, но никаких предположений Александра выдвинуть не успела – извилистая дорога у подножия холма привела их к воротам Большого дома. Они были затворены, но сторож, заприметив хозяина, бегом бросился открывать, придерживая рукой котелок на лысеющей голове, чтоб не свалился от совсем не старческой прыти.

Экипаж въехал в широкий, просторный двор и, проехав ещё немного по выложенной мелкими белыми камешками дороге, остановился напротив широкого крыльца. Мишель успел спрыгнуть с сиденья и рассчитаться с извозчиком, а Саша всё продолжала зачарованно оглядывать массивное белое здание, с шестью греческими колоннами вдоль террасы.

Они казались поистине исполинскими, тут и пары человек не хватило бы, чтобы обнять хотя бы одну! А веранда! Внушительных размеров веранда со ступенями из белого мрамора, что так ярко блестел на солнце! Ослепнуть можно, если вовремя не отвернуться! А само крыльцо? Да у них в Басманной больнице крыльцо было меньше раза в три! Неудивительно, что имение называли Большим домом, вблизи он и вправду оказался огромным. А сколько же этажей? Саша приподняла голову и прищурилась – солнце не щадя било по глазам, а поля шляпки были такими узенькими, что совсем не спасали – пришлось подставить ладонь, защищаясь от яркого света.