Вечеромъ въ городскомъ саду собралась многочисленная публика, желавшая послушать, какъ будетъ исполнять оркестръ „Фремерсбергъ“. Пьеса эта возникла изъ старинной легенды здшней мстности, повствующей, что однажды въ средніе вка какой-то рыцарь заблудился въ окрестныхъ горахъ и скитался тамъ вмст съ своими собаками въ страшную бурю, пока до слуха его не достигъ отдаленный благовстъ, сзывавшій монастырскую братію къ ночному служенію; онъ направился въ ту сторону, откуда неслись звуки и такимъ образомъ спасся. Черезъ всю пьесу безостановочно слышится прекрасная мелодія; мстами она раздается весьма громко, мстами затихаетъ до того, что едва можетъ быть различаема, но тмъ не мене не умолкаетъ ни на минуту; величественно звучитъ она среди ужаснаго свиста втра, шума проливного дождя и оглушительныхъ ударовъ грома; нжно, чуть слышно льется она среди такихъ слабыхъ и отдаленныхъ звуковъ, какъ звонъ монастырскаго колокола, мелодическіе перекаты отдаленнаго охотничьяго рога, тревожнаго лая собакъ и торжественнаго пнія монаховъ; вотъ она крпнетъ снова и все растетъ и растетъ подъ праздничный звонъ колоколовъ и сливается съ мотивами мстныхъ псенъ и танцевъ поселянъ, собравшихся въ монастырскомъ зал и привтствующихъ охотника, счастливо избгнувшаго опасности и утоляющаго свой голодъ за монастырской трапезой. Инструменты воспроизводятъ вс эти звуки съ удивительною точностью. Не разъ, когда музыкальная буря начинала свирпствовать съ особенною яростью, а потоки дождя, казалось, грозили затопить землю, публика хваталась за свои зонтики; я съ трудомъ удерживался отъ невольнаго стремленія ухватиться за шляпу всякій разъ, когда вой и свистъ втра доходили до fortissimo; когда же раздавались внезапные и восхитительно естественные удары грома, то не было никакой возможности удержаться отъ содроганія.

Я полагаю, что „Фремерсбергъ“ — пьеса весьма въ музыкальномъ отношеніи посредственная, я даже увренъ въ этомъ, иначе бы она не приводила бы меня въ такой восторгъ, не трогала бы, не возбуждала бы, не плняла меня до такой степени, что я чуть съ ума не сходилъ отъ восторга. Съ самаго дня моего рожденія не приходилось еще мн испытывать подобнаго наслажденія. Торжественное и величественное пніе монаховъ изображалось не оркестромъ, но настоящимъ пніемъ; оно то затихало, то вновь разгоралось, смшиваясь со звономъ колокола, съ неумолкаемой очаровательной мелодіей и прочими звуками въ одно стройное цлое. Нтъ, такая божественно-прекрасная музыка не можетъ не быть посредственной музыкой. Многочисленная публика, собравшаяся слушать „Фремерсбергъ“, только подтверждаетъ мое мнніе, такъ какъ для пониманія хорошей музыки только очень немногіе имютъ достаточное развитіе. Что касается, напримръ, меня, то классическая музыка не доставляетъ мн ни малйшаго наслажденія поэтому я и не признаю оперу, которую, хотя и стараюсь полюбить, но безуспшно.

Я думаю, что есть два рода музыки: одинъ, который понятенъ всякому, даже устриц, и другой, для пониманія котораго необходимо боле высокое дарованіе, развитое особымъ воспитаніемъ. Но если и посредственная музыка удовлетворяетъ большинство изъ насъ, зачмъ требовать тогда другой? Мы требуемъ этой другой музыки только потому, что она цнится весьма немногими знатоками, обладающими боле развитымъ, нежели у насъ, чутьемъ. Не находя въ ней никакого удовольствія, мы длаемъ видъ, что наслаждаемся ею, чтобы только при помощи этой лжи попасть въ разрядъ знатоковъ, дйствительно понимающихъ музыку. Я знаю не мало этого сорта людей и думаю, что и самъ буду изъ числа ихъ, когда вернусь домой и буду хвастаться своимъ европейскимъ образованіемъ.

То же самое и въ живописи. Пока я не началъ изучать искусства, то Тёрнеровскій „Невольничій корабль“ былъ для меня тмъ же, чмъ бываетъ красная тряпка для быка. Мистеръ Рёскинъ понимаетъ искусство и потому картина эта приводитъ его въ безумный восторгъ, равносильный той ярости, въ которую приходилъ я, пока былъ невждою. Развитіе длаетъ м-ра Рёскина способнымъ, а теперь и меня, видть воду въ этой блестящей желтой грязи, и восхитительные, натуральные эффекты тамъ, гд профанъ видитъ только безобразную смсь дыма, пламени и неестественныхъ малиновыхъ красокъ солнечнаго заката; развитіе примиряетъ м-ра Рёскина, а вмст съ тмъ и меня теперь, съ плавающимъ со вод желзнымъ цпнымъ канатомъ; оно примиряетъ насъ съ этими рыбами, плывущими по верху грязи, т. е. воды, хотлъ я сказать. Почти вся картина состоитъ изъ явныхъ несообразностей, можно сказать, изъ лжи, и только строгое образованіе даетъ человку возможность находить во лжи истину. Къ такимъ истинно образованнымъ людямъ принадлежимъ и мы съ м-ромъ Рёскиномъ. Какой-то репортеръ одной изъ бостонскихъ газетъ отозвался объ этой картин, сказавъ, что она напоминаетъ ему кошку со шкурой черепаховаго рисунка, лежащую въ обморок на блюд съ томатами. Будучи тогда еще профаномъ, я полагалъ, что репортеръ этотъ обладаетъ весьма врнымъ взглядомъ на вещи. М-ръ же Рёскинъ наврное бы сказалъ: „человкъ этотъ не что иное, какъ оселъ“. Теперь и я сказалъ бы тоже самое [9] .

Мы ожидали въ Баденъ-Баден своего курьера. Разсчитывая въ скоромъ времени прохать въ Италію и не зная тамошняго языка, мы полагали, что курьеръ намъ будетъ необходимъ и потому поспшили запастись имъ. Впрочемъ, оказалось, что и курьеръ не знаетъ итальянскаго языка, Мы встртили его у гостинницы, готоваго вступить въ исполненіе своей обязанности. На мой вопросъ о готовности онъ отвчалъ утвердительно и былъ правъ. Съ нимъ былъ сундукъ, два небольшихъ мшка и зонтикъ. Я долженъ былъ платить ему 55 долларовъ въ мсяцъ и стоимость прозда по желзнымъ дорогамъ. Между тмъ, на континент за провозъ сундука берутъ почти столько же, сколько и съ пассажира. Курьеры не платятъ нигд ни за столъ, ни за квартиру. На первый взглядъ это кажется туристу просто спасеньемъ, такъ какъ ему и въ голову не приходитъ, что кто-нибудь да долженъ же платитъ за это. Но въ конц концовъ, въ одну изъ свтлыхъ минутъ, мысль эта несомннно придетъ ему въ голову.

На слдующее утро мы выхали по желзной дорог въ Швейцарію и около 10 часовъ ночи прибыли въ Люцернъ. Первымъ открытіемъ, которое я сдлалъ, было то, что красота озера не преувеличена. День или два спустя послдовало ни другое открытіе: прославленныя серны совсмъ не то же, что дикія козы; что он даже не принадлежатъ къ рогатымъ животнымъ; что он не пугливы; что он не избгаютъ человка; и что охота за ними не представляетъ ни малйшей опасности. Серна — это черненькое или бурое созданіе не крупне горчичнаго зерна; вамъ не для чего идти за ней, такъ какъ она сама придетъ къ вамъ; он явятся къ вамъ цлымъ табуномъ и будутъ прыгать и ползать по всему тлу, подъ вашимъ платьемъ; он не только не пугливы, наоборотъ, он чрезвычайно общительны, он не боятся человка, но сами первыя нападаютъ на него; укусы ихъ не опасны, но, тмъ не мене, не пріятны; сила ихъ почти невроятна, — если вы попробуете накрыть это животное пальцемъ, оно прыгаетъ на высоту, въ тысячу разъ большую его собственнаго тла, и никакой самый острый глазъ не услдить за нимъ при этомъ. Не мало написано романтической чепухи о сернахъ Швейцаріи и объ опасностяхъ охоты за ними; на самомъ же дл даже женщины и дти охотятся на нихъ безъ всякаго страха; охотятся, можно сказать, вс безъ исключенія, при чемъ охота производится во всякое время, днемъ и ночью, въ постели такъ же успшно, какъ и вн ея. Охотиться за сернами съ ружьемъ — одно поэтическое безуміе; весьма немногіе длаютъ это; найдется разв одинъ стрлокъ изъ цлаго милліона, который въ состояніи попасть въ нее изъ ружья. Гораздо проще ловить ее, нежели стрлять, и только самые опытные охотники за сернами охотятся за ними съ ружьями. Другая ошибка, всми повторяемая — это «рдкость» сернъ. Какъ разъ наоборотъ. Стада въ 100.000.000 головъ совсмъ не рдкость въ швейцарскихъ гостинницахъ. По крайней мр, численность ихъ настолько велика, что он составляютъ истинное наказаніе. Поэты одваютъ своихъ охотниковъ за сернами въ разные фантастическіе и живописные костюмы, между тмъ, лучшій способъ охоты за этою дичью — это быть безъ всякаго костюма. Торговля кожами сернъ тоже не боле, какъ обманъ; никто не станетъ сдирать кожу съ серны: она слишкомъ для этого мала. И вообще, во всемъ, что только писалось объ этомъ животномъ, не мало вздорнаго и сентиментально преувеличеннаго. И никакого удовольствія я не ощущалъ, находя ее, хотя ране она и была предметомъ моихъ помысловъ; всю свою жизнь мечталъ я посмотрть на нее въ ея дикомъ состояніи и принять участіе въ погон за нею по роднымъ ея скаламъ. Мн очень прискорбно раскрывать истину и разрушать въ читател то восхищеніе и уваженіе, какіе онъ, быть можетъ, питаетъ къ сернамъ, но сдлать это необходимо, тамъ какъ, если честный писатель встрчаетъ гд-либо обманъ, то прямая обязанность его обнаружить этотъ обманъ, низвергнуть его съ почетнаго мста, не взирая на то, кто можетъ пострадать отъ этого; въ противномъ случа, писатель окажется недостойнымъ доврія общества.

Люцернъ — прелестное мстечко. Онъ начинается у самой воды цлымъ рядомъ гостинницъ и затмъ безпорядочно, скученно, но весьма живописно взбгаетъ по склонамъ двухъ или трехъ холмовъ, представляясь глазу какой-то кучей красныхъ крышъ, странныхъ шпицовъ, слуховыхъ оконъ и высокихъ, остроконечныхъ колоколенъ; мстами выглядываетъ старая, полуразрушенная городская стна, подобно червю извивающаяся по холмамъ, на которыхъ расположенъ городъ; кое-гд поднимаются такія же старыя, толстостнныя башни съ квадратнымъ основаніемъ. Повсюду виднются башенные часы съ одной только стрлкой, идущей какъ разъ по діаметру циферблата, и безъ всякаго механизма подъ нимъ; такіе часы придаютъ много живописности, но указывать время, конечно, не могутъ. Вдоль кривой линіи, по которой расположены гостинницы, по берегу озера идетъ широкій бульваръ, съ обоихъ сторонъ обсаженный еще мало тнистыми деревьями, и снабженный фонарями. Берегъ озера обдланъ камнемъ подобно набережной и обнесенъ перилами, предохраняющими публику отъ паденія внизъ. Цлый день снуютъ по бульвару экипажи, и толпа, самая пестрая, наполняетъ его: няньки, дти, туристы то сидятъ на лавочкахъ въ тни деревьевъ, то, прислонившись къ периламъ набережной, наблюдаютъ за стаями рыбъ, снующихъ въ чистой, прозрачной вод, или любуются прекрасной картиной озера, какъ бы обрамленнаго снжными вершинами горъ. Небольшіе увеселительные пароходы, полные публики, поминутно то приходятъ, то отходятъ; повсюду виднются гребныя лодки прихотливой конструкціи съ молодыми двицами и мужчинами, а если есть хоть какой-нибудь втеръ, то не мало появляется и парусныхъ яхточекъ.

Комнаты гостинницъ, выходящія наружу, снабжены маленькими балконами съ перилами, на которыхъ съ удобствомъ можно закусить и отдохнуть, имя передъ глазами прекрасную картину озера и кипучей дятельности, которая царитъ на немъ.

Весьма многіе какъ мужчины, такъ и женщины, одты въ дорожные костюмы и имютъ въ рукахъ альпенштоки. Надо полагать, что безъ альпенштоковъ по Швейцаріи не безопасно гулять даже по городу. Если по забывчивости какой-либо туристъ сойдетъ къ завтраку безъ альпенштока, то тотчасъ же бжитъ обратно, забираетъ его и, принеся въ залу, ставитъ его гд-нибудь въ уголк. Когда путешествіе его по Швейцаріи окончится, то и тогда онъ не выброситъ этого метловища, а повезетъ его съ собой въ какой-нибудь отдаленнйшій уголокъ земли, хотя это и доставитъ ему боле хлопотъ и огорченій, чмъ любой ребенокъ или курьеръ. Дло въ томъ, что этотъ альпенштокъ — его трофей; на немъ выжжено его имя; и если ему случилось влзть съ нимъ на какой-нибудь холмикъ или перепрыгнутъ ручеекъ, или перелзать черезъ мусорную кучу, то онъ на томъ же альпеншток вырзаетъ названія мстностей, гд событія эти совершились. Это, такъ сказать, его знамя, которое въ то же время хранитъ замтки о его подвигахъ. Когда онъ покупалъ его, то далъ за него всего три франка, но теперь, когда на немъ записаны его дянія, его нельзя купить и за цлую Голконду. По всей Швейцаріи есть немало ремесленниковъ, все ремесло которыхъ состоитъ въ выжиганіи для туристовъ подобныхъ надписей на альпенштокахъ. И замтьте, въ Швейцаріи человка уважаютъ, глядя по его альпенштоку. На меня самого никто не обращалъ вниманія, пока я ходилъ съ чистою палкою. Но такъ какъ выжиганіе обходится очень дешево, то я скоро помогъ горю. Эффектъ, произведенный въ первый же мой выходъ съ такимъ альпенштокомъ на всхъ встрчныхъ туристовъ, былъ замчателенъ. Я былъ вполн вознагражденъ за свои хлопоты.