Стихотворения и поэмы
вернуться

Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:
3
Хамсина пыль всю даль затмила, В тумане желтом берег Нила, Феллахи спят, и снится им, Как вьется над Сахарой милой Слепящий нестерпимый дым. Паши и жни, весь век работай, Молись, чтоб землю Нил вспоил, Но знай, чем кончатся заботы: Нас всех проглотит черноротый Неумолимый крокодил.
4
Разгулялся ветер синий По измученной пустыне, Словно вязнут в паутине, Тянутся верблюды в путь. Сохнет кровь, воды не стало, Плащ накинут как попало, Мало жить осталось, мало, — Не вздохнуть! Простирают руки, плачут — Пальмы впереди маячат, Зебры молодые скачут, Берег влагой напоен… Счастье? Муки? Жизни чудо, Мерный, тихий шаг верблюда, Холмиков песчаных груда, Жажды сон. Между 1922 и 1924

73. «В лесной глуши, где только след звериный…»

В лесной глуши, где только след звериный, Где строй стволов недвижен и жесток, Вдруг неба виден проблеск — нежно-синий, Как милый взор. Вокруг — ветвей поток, Гуденье сосен, будто вой эринний, Ворчанье злобной рыси, молоток Седого дятла. В этой мгле пустынной Так славно встретить тихий уголок, Приют чудесный мира и покоя, Где лишь порой изменчивой толпою Струится тучек серебристый дым. Так ты, искусство, и во мраке бурном Сияешь мыслям и сердцам людским, — В грозовом море светочем лазурным. 1923 или 1924

74. ГАННУСЯ

1
Под небом гулким, словно под шатром, Где ходит ветер, теплый и румяный, Они возводят этот светлый дом, Простые — незаметные — титаны. Щеглы порхают. Воробьи в кустах Чирикают задорно и бессвязно. Ганнуся с малым узелком в руках! Давно не улыбалась ты так ясно. Кипит работа. Пилы горячи, И каменщики, в фартуках, рядами, Как бы в игре веселой, кирпичи Передают проворными руками. И в хаосе раскиданных столбов, Меж досок, щебня и пахучей глины Порыв могучий зазвучать готов, Как будто клич весенний, лебединый. Рубанок свой наладив, дед Мартын Рассказ нехитрый тянет бесконечно. И вдруг среди работников один В глаза Ганнусе глянул так сердечно. Высокий, стройный. Вьется чуб густой. Лишь кинул взгляд — у бедной сердце пьяно. Гармоника вздыхает под рукой, А голос — ветер, теплый и румяный.
2
Вечерами не всё затихает: Тени бродят, звучат голоса. У Ганнуси распалась коса — Знать, ее домовик расплетает. Кто-то хочет шаги приглушить, И Рябко сразу выставил уши. «Цыть, Рябенький, цыть!» Весна убаюкала души.
3
Притомилась Ганнуся, но всё же Башмачок на траву не спадет… …Натянув розоватые вожжи, В небе утро встает. Новый день, и порыв, и заботы, Вырастает, смеется наш дом,— И смешались любовь и работа Под прозрачным и гулким шатром.
4
— Наш дом растет всё выше, выше, И окна светом залиты, — Из камня он до самой крыши И звонкой, точно медь, мечты. Ганнуся! Лестницей крутою Взбежим и поглядим вокруг! Челны над вольною водою, И зеленеет пышный луг. Плуги в полях, и коней ржанье, И человечьи голоса, — Как моря дальнего дыханье, Вдруг жаркий ветер поднялся. И дым валит стеною плотной, И трубы высятся кругом, — И белоснежные полотна Для наших девушек мы ткем. Ганнуся! Где ты? Братья! Сестры! Дом этот — наш! Не твой, не мой! И так понятно всё и просто — Гармоники веселый строй. 1923–1924

75. «Пришла зима, и замело дороги…»

Пришла зима, и замело дороги. Друг к дружке жмутся хаты в тишине. В амбары спрятан урожай убогий. Мороз узоры пишет на окне. Несчастен тот, кто под пургою вьюжной Идет один, в молчанье, без пути: Лишь с дружной песней, лишь толпою дружной Пустыни мира можем мы пройти. И в час, когда роняют пух свой белый Павлины снежные в глухой тиши, Я выхожу на дворик онемелый — И радость озаряет глубь души. Ведь по дороге, с сумками, с мешками, Под крик веселый, песни и галдеж, В простор широкий неуклонно, прямо Идет, перекликаясь, молодежь. Искали прежде истин Пифагоры, И для жрецов горел огонь наук, — Теперь, как новь, вселенские просторы Распахивает деревенский плуг. И целину поднимет не напрасно Микула новый — зацветет земля, И, словно гибкий стан златопоясный, Хлебами заволнуются поля. Идут, идут… А на пороге хаты Старуха мать взмахнула рукавом… И падает, пушистый и косматый, Обильный снег над дремлющим селом. <1924>

76. «Сбирают светлый, золотистый мед…»

Сбирают светлый, золотистый мед Прозрачные и радостные пчелы. Взгляни, прохожий, и ступай вперед — На улицу, на площадь, в лес и долы. Неси в свой улей разум, кровь и плоть. Таких, как ты, идут мильоны смелых, Чтоб землю напоследок расколоть На да и нет, на красных и на белых. <1924>

77. «Следы копыт укрыло снежной дымкой…»

Следы копыт укрыло снежной дымкой, Повисли ветви, ждут, оцепенев, И ветер, пролетая невидимкой, Колышет мертвые тела дерев. И тени переходят под скрипенье Осин, одетых ледяной корой, И мнится жизнь — одной неясной тенью. И сразу — искр неудержимый рой. Там поезд мчится с грохотом и свистом, Сверкая рдяно в далях снеговых… Кому ж поверить? Искрам золотистым Иль седине осин, осин глухих? 1924