Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
[Кос-Арал, 1848]
«Не хочу я обручаться…»
Перевод И. Сельвинского
* * *
«Не хочу я обручаться, Не хочу жениться, Не хочу я, не желаю С детворой возиться. Не хочу я, мать родная, С пахотою знаться, В своем бархатном жупане В поле красоваться! А пойду я обвенчаюсь С моим верным другом, С славным батьком запорожским Да с Великим Лугом. На Хортице, в отчем доме, Буду жить я паном — Щеголять своим жупаном, Напиваться пьяным». Пошел казак неразумный Славы добиваться. Довелось его родимой Сиротой остаться. «Ой! — вздыхала в воскресенье Мать его седая. — Нету моего Ивана, И где он — не знаю». И не три-четыре года Прошло, миновало: Воротился запорожец Больной и усталый, Оборванный, в заплатах весь, Выплаканы очи… Вот тебе и Запорожье, Вот тебе дом отчий! Не с кем грусть ему развеять, Горем поделиться. Надо было б казаченьку Смолоду жениться! Прошли года веселые, Горе подступило… Кто же нынче обогреет Сердце, что остыло? Кто же мне растопит печку На пустом ночлеге? Даже некому водицы Поднести калеке. [Кос-Арал, 1848]
Чума
Перевод М. Комиссаровой
[Кос-Арал, 1848]
«И снова мне не привезла…»
Перевод Н. Брауна
* * *
И снова мне не привезла Ни слова почта с Украины… Знать, за греховные дела Караюсь я в такой пустыне Сердитым богом. Нет, не мне Об этом знать, за что караюсь. Зачем и знать об этом мне? А сердце плачет, вижу снова Дни невеселого былого В той невеселой стороне, В своей Украйне, — надо мною Они когда-то пронеслись… Тогда божились и клялись, Братались, сестрились со мною, Потом, как туча, разошлись, Не окропись слезой святою. И довелося снова мне Людей на старости… Нет, нет! В холеру все поумирали, А то хотя б клочок прислали Бумаги той. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ой, с досады да с печали, Чтоб не видеть, как читают Эти письма, погуляю, Погуляю по-над морем Да развею свое горе, Украину вспоминая Да песенку напевая. Люди злые, люди сгубят, Она ж меня приголубит, Посоветует, уважит И всю правду мне расскажет. [Кос-Арал, 1848]
«В неволе я один скучаю…»
Перевод Л. Озерова
* * *
В неволе я один скучаю, Мне не с кем душу отвести. Ищу и сам того не знаю, Где собеседника найти. Ищу я бога, а встречаю Такое… господи, прости… Вот что со мной свершили годы Да горе, да и то еще, Что пасмурно, не горячо Мое святое лето было, Что жизнь моя прошла уныло И нечего мне вспоминать. А душу надо развлекать, Ведь ей так хочется, так просит Привета… Не слетает с губ. И словно в поле снег заносит Еще не охладевший труп. [Кос-Арал, 1848]
«Спит отец мой в могиле…»
Перевод В. Звягинцевой
* * *
«Спит отец мой в могиле, Мать-старуха скончалась, Без совета, без помощи Я на свете осталась. Где я горе спрячу, Где найду удачу? Пойду ли батрачить, Дома ли поплачу? Ой, пойду, пойду в дуброву, Посажу я мяту, Если примется, не брошу Я родимой хаты. Придет в хату мой желанный, Хозяйничать будем. А не примется — пойду я Искать счастья к людям». Принялась в дуброве мята, Растет-зеленеет. А девушка в чужих людях Чахнет и дурнеет. [Кос-Арал, 1848]
«Из похода не вернулся…»
Перевод Н. Брауна
* * *
Из похода не вернулся Гусарик-москаль. Что ж он так мне приглянулся? Что ж мне его жаль? Оттого ль, что черноусый, Что в жупан одет он куцый, Что Машею звал? Нет, не это грусть наводит, — Красота моя уходит, Замуж не берут. А дивчата, как сойдутся, Всё, проклятые, смеются, Гусаркой зовут. [Кос-Арал, 1848]
«Во граде Вильно достославном…»
Перевод В. Бугаевского
* * *
Во граде Вильно достославном Вот что произошло недавно… Тогда стоял… Но трудно мне В поэму втиснуть это слово {292} … Тогда в просторный и суровый Он превращен был лазарет, А бакалавров разогнали За то, что шапок не ломали Пред Острой брамой {293} … Что дурак, Заметно сразу, но никак Назвать не смею, правый боже, Того студента — ну, так что же? То был сын ясновельможный Литовской графини: Мать заботилась о милом, Единственном сыне. Не как пан дитя училось И шапку снимало В Острой браме; было б ладно, Да беда настала! Он влюбился не на шутку, Был молод, сердешный, Выбрал юную еврейку И хотел, конечно, Тайну соблюдая, Чтоб не знала мать родная, На красавице жениться. Вот была какая — Та еврейка. Все сидела До глубокой ночи Пред окном и утирала Печальные очи… И она его любила, И страх как любила. На бульвар гулять ходила И в школу ходила Все с отцом. И что тут делать С долею проклятой? А банкир один из Любска [23] Евреечку сватал. Что же делать тут влюбленным, — Идти в Запрет детям? Утопиться? Без еврейки Не житье на свете Юноше. Старик проклятый Знать того не знает, Дочь единственную крепко Дома запирает. Как идет он утром в лавку, — Сторожила б строже, Нанимает Рухлю. Что же! Рухля не поможет. Где девушка эту книгу, Где роман читала — С тонкой лестницей из шелка, — И Рухля не знала. Может, сама догадалась, Только так случилось, Что себе сплела такую ж И в ночи спустилась Вниз, на улицу, к студенту. Тут бы им скрываться, А они (понятно — дети) Сразу — целоваться У ворот немедля стали. А отец тут вскоре Как безумный выбегает С топором. Ой, горе, Горе матери несчастной! Сына не зови ты: На улице валяется Сынок твой убитый. Он погублен изувером. Горе приключилось! Евреечка (что за сила В девушке открылась?) Бросилась, топор схватила И по обух живо В грудь отцовскую всадила. 23
Любск — замок над Вилией. (Прим. Т. Шевченко.)