— Именно, — согласился онъ.

Розовая краска залила лицо миссъ Севернъ, и она опять разсмялась, качая головой, какъ ребенокъ.

— Хотите мн оказать одолженіе, — продолжалъ Мишель очень серьезно этотъ разъ, — не танцуйте боле этотъ танецъ?

Она, казалось, взвшивала свое ршеніе.

— Вы будете очень, очень довольны?

— Вполн доволенъ.

— И вы будете очень, очень милы? „en pour“ [30] , какъ говоритъ Антуанетта.

— Настолько, по крайней мр, сколько это въ моей власти, — да.

— Ну, пусть будетъ такъ, я не буду боле танцевать skirt-dance… теперь во всякомъ случа.

Мишель изумился этой покорности; онъ думалъ, что терпливой кротостью онъ суметъ удержать свою невсту отъ ея маленькихъ эксцентричностей; онъ лично поздравилъ себя за то, что былъ твердъ и имлъ мужество высказать свои нравственные принципы, очень разумные.

Онъ не зналъ, поняла ли Сюзанна сама это, — что вся его твердость могла оказаться напрасною. Если Мишель восторжествовалъ надъ непріученной къ дисциплин Сюзанною — это было, на самомъ дл, слдствіемъ комплимента, найденнаго ею вроятно боле лестнымъ, чмъ вс остальные, слышанные ею въ этотъ вечеръ. Этотъ комплиментъ былъ едва замтно выраженъ тмъ, который никогда не обращался съ ними къ маленькой Занн, за исключеніемъ разв, когда хвалилъ ея посадку на лошади, ловкость въ теннис или ея доброту въ отношеніи Мишо… Но Сюзанна могла его прочесть въ глазахъ суроваго рыцаря башни Сенъ-Сильвера.

Къ тому же Мишель не воспользовался этимъ первымъ успхомъ, чтобы часто взывать къ духу покорности, который, ему казалось, онъ угадалъ въ этотъ вечеръ въ своей невст.

Даже легкія тучки бывали настолько рдки на ихъ небосклон, что боле тонкій наблюдатель могъ бы обезпокоиться этимъ постоянствомъ хорошей погоды.

Что же касается Тремора, онъ съ благодарностью цнилъ это и временами чувствовалъ себя удивительно спокойнымъ, довольнымъ, если не счастливымъ, а это то, чего онъ желалъ.

Хотя онъ самъ не сознавался себ въ этомъ, присутствіе женщины въ его жизни было ему пріятно.

Оно становилось ему дорого, это сердечное братское товарищество, плнявшее при томъ чмъ-то боле нжнымъ, боле тонкимъ, неизмнно сопровождающимъ даже самую спокойную дружбу мужчины съ женщиной. Это „нчто“– цлая бездна, которую иногда ничмъ нельзя заполнить, отдляетъ его отъ любви и, однако, кажется будто оно, по таинственному соотношенію, хранитъ въ себ особенную нжность, заимствованный отъ соприкосновенія съ любовью ароматъ, подобно тому, какъ растенія безъ запаха остаются пропитанными острымъ и почти неопредлимымъ ароматомъ отъ прикосновенія къ опьяняюще душистому цвтку.

Это товарищество становилось ему дорого, не поглощая его, не преслдуя его своими чарами, когда онъ оставался одинъ; онъ наслаждался имъ на досуг, какъ тми солнечными лучами, пляску которыхъ подъ листвой онъ любилъ наблюдать и которые такъ рдко проникали сквозь толстыя стны старой башни.

Мишель выбиралъ обыкновенно для обдовъ въ Кастельфлор т очень рдкіе дни,когда Колетта никого не приглашала.

Однажды вечеромъ, около семи часовъ, когда онъ входилъ въ маленькую гостиную, г-жа Фовель спросила его съ нкоторымъ волненіемъ, не встртилъ ли онъ случайно Сюзанну.

— Сюзанну? нтъ; разв она вышла? Черезъ минуту пойдетъ проливной дождь, — отвтилъ онъ, пожимая руку, дружески протянутую ему г-номъ Фовелемъ, продолжавшимъ читать, наклонившись подъ лампой.

— Она у Мишо уже, Богъ всть, сколько времени, бдная малютка! Я начинала безпокоиться, видя, что она не возвращается, когда маленькій Луи пришелъ сообщить, что его бабушка внезапно скончалась, и Сюзанна не захотла ихъ покинуть, его сестеръ и его, до возвращенія дда, который неизвстно гд находится. Лошадей уже запрягаютъ, и я надюсь, что Сюзи не уйдетъ раньше прізда кареты.

— Какая храбрая маленькая филантропка! — воскликнулъ г-нъ Фовель, любившій почти отечески свою будущую невстку.

Треморъ слъ съ недовольнымъ видомъ.

— Я нахожу даже, что она черезчуръ далеко простираетъ свою филантропію и особенно самостоятельность, — пробормоталъ онъ. — Какъ разъ подходящій часъ и время для молодой двушки быть вн дома!

Колетта сдлала жестъ полнаго безсилія, и Мишель принялся разговаривать о безразличныхъ предметахъ съ Робертомъ; однако, когда пришли сказать, что карета готова, онъ поднялся.

— Я поду за ней, — заявилъ онъ.

Старуха Мишо спала своимъ послднимъ сномъ на постели, гд въ продолженіе долгихъ лтъ она чахла, неподвижная, какъ брошенная, негодная къ употребленію вещь. Свтъ двухъ восковыхъ свчей заставлялъ трепетать линію ея худого и какъ бы помолодвшаго профиля, выдлявшагося на блой подушк, усянной цвточками. Подл изголовья молились на колняхъ старикъ Мишо и Марсьенна, сдая голова подл каштановой головки, согнувшееся тло, изнуренное нищетой, подл тла слишкомъ слабаго и слишкомъ нжнаго для борьбы.