— Поздравляю васъ, Майкъ, вы совершенно попали въ тонъ!

Майкъ сумлъ „выдержать тонъ“ и въ реплик, но этотъ разъ ему не хватало убжденія, и разговоръ скоро стихъ.

— Безъ двадцати минутъ два! — воскликнула миссъ Севернъ, бросивъ взглядъ на часы, приколотые къ ея корсажу. — Мы ужасно запоздали.

И ударивъ концомъ хлыста по бедрамъ Пепы, она пустилась рысью.

Холмъ, носящій идиллическое названіе „Козьяго холма“, подымается среди вырубленнаго лса, судя по остаткамъ древесныхъ стволовъ, срзанныхъ почти у самаго корня. Это груда глины, перемшанной съ камнемъ, запущенная, гд цпляется дрокъ и верескъ, и верхушку которой покрываютъ нсколько малорослыхъ елей. Если козы посщаютъ этотъ холмъ, он должны здсь находить скудное питаніе. Но въ это осеннее утро присутствіе гуляющихъ особенно оживляло „Козій холмъ“, по большей части скучный и пустынный.

Группа всадниковъ, красиво сидвшихъ верхомъ, посреди которой рзко выдлялись на зеленомъ фон тонкіе и какъ бы боле подвижные силуэты нсколькихъ амазонокъ и красное платье г-жи де Лоржъ, окружала ландо Шеснэ, въ которомъ г-жа Рео, больная уже нсколько дней, сидла рядомъ съ г-жей Сенваль. Въ 15-ти метрахъ отъ кареты и отъ своихъ лошадей, щипавшихъ траву подъ присмотромъ крестьянина, господа Сенваль и Депланъ курили, расположившись на большихъ камняхъ, между тмъ какъ молодые Понмори занимались изслдованіемъ „Козьяго холма“. И по всей этой пустоши перебгалъ непрерывный шумъ голосовъ, веселыхъ и какъ бы возбужденныхъ разговоровъ съ изрдка долетавшимъ взрывомъ женскаго смха, которому какъ бы нетерпливо отбивала ногой тактъ застоявшаяся лошадь или который прерывало появленіе новаго лица.

Уставъ отъ неподвижности, Симона Шазе, маленькая и миловидная, мужественная въ своей амазонк и мужской шляп, пустила рысью вокругъ прогалины свою лошадь, затмъ, замедливъ ее аллюръ, стала подробно разглядывать восхищенными глазами верескъ, устлавшій землю, тонкій, какъ хорошенькіе колокольчики, готовые хоронить своимъ звономъ кончавшееся лто.

Ловкимъ маневромъ Поль догналъ молодую девушку.

— Хотите, чтобы я ихъ вамъ нарвалъ? — спросилъ онъ, безсознательно исполняя одинъ изъ совтовъ, даваемыхъ почти въ этотъ же самый моментъ Сюзанной Мишелю.

— Нтъ, я съ большимъ удовольствіемъ нарву ихъ сама.

— Тогда, хотите, чтобы я вамъ помогъ сойти съ лошади?

— Вы думаете, что у меня есть еще на это время? — возразила она, соблазненная этимъ предложеніемъ.

— Треморъ и миссъ Севернъ еще не пріхали, у васъ еще много времени, — утверждалъ Поль, счастливый угодить своему кумиру.

М-ль Шазе быстро освободилась отъ стремени, но раньше чмъ она могла догадаться о его намреніи, молодой человкъ, уступая непреодолимому побужденію, взялъ ее въ свои руки и поставилъ на землю.

Она испустила слабый крикъ и поблднла.

— Вы меня испугали, Поль, — сказала она съ упрекомъ, отступая на нсколько шаговъ отъ него.

— О! прошу прощенія, — молилъ онъ, — неужели вы разсердились?… я вамъ причинилъ боль?

— Вы мн не причинили боли, но я не люблю рзкихъ манеръ.

Она говорила тихо; правильныя черты ея красиваго лица, напоминавшаго картинку изъ художественнаго альбома, омрачились. Поль опустилъ голову.

— Простите меня, — сказалъ онъ еще разъ, — я поступилъ дурно. Я васъ оскорбилъ, вамъ досадилъ, я, который пожертвовалъ бы чмъ угодно, чтобы васъ оберечь отъ непріятности.

И такъ какъ она молчала, онъ продолжалъ, встревоженный этимъ молчаніемъ:

— Будьте добры, Симона; ваше сердце полно состраданія къ тмъ, кто страдаетъ, къ больнымъ, къ бднымъ… ну, представьте себ, что я также бдный, нуждающейся въ вашей жалости. Увы! я не представляю ничего интереснаго, я не ударяю себя въ грудь, не призываю небо въ свидтели, у меня не впавшіе глаза, не блдныя щеки, я не потерялъ ни аппетита, ни сна, и однако… я несчастенъ, увряю васъ.

Симона слушала терпливо, немного удивленная; при послднихъ словахъ она содрогнулась.

— Вы несчастны — вы? Что васъ длаетъ несчастнымъ?

Поль отвтилъ:

— Я не могу вамъ этого сказать, Жакъ мн это запретилъ.

— Это, значитъ, что нибудь дурное? — спросила Симона, широко раскрывъ свои наивные глаза.

— Что нибудь дурное! О! не думайте этого!

Онъ остановился, колеблясь, со сдавленнымъ голосомъ, затмъ ршительно:

— Это только то, что я васъ люблю, Симона, а Жакъ находитъ меня недостойнымъ васъ.

— Вы меня любите?!

Это былъ только шепотъ, почти вздохъ.

Потрясенное милое дитя закрыло свое лицо обими руками, но внезапно она его открыла, и Поль увидлъ, какъ она улыбалась съ глазами, полными слезъ.

— Вы меня любите? — повторила она, — но вдь это совсмъ не дурно, Поль.

— Ахъ! какъ вы восхитительны! — воскликнулъ молодой человкъ.

У него явилось сильнйшее желаніе стать на колни, чтобы цловать руки, орошенныя такими драгоцнными слезами, но онъ вспомнилъ совсмъ кстати, что онъ и Симона Шазе не были одни.

— Значитъ вы очень хотите, чтобы я былъ вашимъ мужемъ? говорите скоре, говорите?