— Г-жа Рео красива?

— Прелестна.

— Блондинка?

— Брюнетка.

— А… затмъ?

— Сестра г-жи Рео, м-ль Шазе, очень милое дитя, Поль Рео — братъ Жака…

— Очень милый юноша… О! его я знаю, — сказала спокойно Сюзанна.

Мишель сдлалъ движеніе удивленія.

— Вы его знаете?

— Онъ былъ въ Канн прошлую зиму… мы играли въ теннисъ, онъ… немного шалопай…

— Очень большой шалопай, — продолжалъ Треморъ, обрвшій вновь свое хладнокровіе. — Онъ вышелъ съ дипломомъ изъ института гражданскихъ инженеровъ скоро будетъ два года и окончилъ свою военную службу прошлую осень, но я сильно подозрваю, что онъ слдуетъ примру Гастона Понмори съ тою только разницею, что „продаемое состояніе“на этотъ разъ очень легкое, скоро будетъ все переварено. Жакъ огорченъ безпечностью своего брата.

— Ба! у юности свои права! А затмъ, кто еще?

— Вы ненасытны, я не знаю больше никого. — Мишель истощилъ все свое терпніе. Въ томъ состояніи духа, въ которомъ онъ находился, этотъ разговоръ могъ только его раздражать и мало-помалу вывести изъ себя.

По прежнему, опираясь обоими локтями на баллюстраду, онъ наклонилъ голову на столько, что оперся ею на открытия ладони и замолчать.

— Твоя память меня сокрушаетъ! — воскликнула Колетта. — А Лангиль, его ты забылъ? Живописецъ, ты знаешь, Занночка? И Сенваль! Прекрасные люди, принимающіе у себя всегда массу народа. И Раймондъ Депланъ, ихъ кузенъ, другъ Мишеля… Наконецъ, Сюзи, я могла бы еще прибавить Бокура, супрефекта, товарища прокурора, депутата округа, разныхъ чиновниковъ, священника и еще многихъ другихъ лицъ!

— О! хорошо, хорошо! Этого вполн достаточно для моего счастья! — сказала Сюзанна весело.

Улыбающаяся она повернулась къ Мишелю, закуривавшему въ глубокомъ молчаніи новую папироску.

— Вы не будете очень ревновать, — спросила она, — если эти господа станутъ чуточку за мной ухаживать.

— Ревновать? я? ахъ! Боже, нтъ, — возразилъ Мишель, яростно бросая спичку, которая потухла, упавъ на песокъ.

— Вы нелюбезны, мой дорогой?

— Почему? — поправился онъ боле примиряющимъ тономъ. — Я нахожу, что ревность оскорбительна. Я имю довріе къ вашей прямот, вотъ и все.

Она немного сухо разсмялась.

— Frailty, the name is women [24] , — пробормотала она тихо, и тмъ скользящимъ шагомъ, который временами у нея являлся, вернулась къ Колетт.

— Я вижу, — ршила она громкимъ голосомъ, — что Ривайеръ — маленькая Капуя! [25]

Черезъ нсколько минутъ, такъ какъ свжесть стала чувствительна для слишкомъ легко одтыхъ дамъ, вс вернулись въ гостиную и разговоръ продолжался, дружественный и немного вялый, какъ обыкновенно бываетъ между людьми, встречающимися каждый день. Въ половин одиннадцатаго Мишель поднялся, чтобы прощаться. Онъ узжалъ съ однимъ изъ первыхъ утреннихъ поздовъ и потребовалъ, чтобы ни сестра, ни невста не провожали его на станцію. Онъ дружески поцловалъ Роберта, поцловалъ Колетту, говорившую слишкомъ быстро и голосомъ, дрожавшимъ уже въ продолженіе нсколькихъ минутъ, затмъ онъ протянулъ руку Сюзанн.

— Я надюсь, что вы сдлаете мн удовольствіе и будете отвчать на письма, которыя я вамъ буду писать? — сказалъ онъ вжливо.

— Ну, конечно! до свиданія и счастливаго пути, Майкъ.

— Да поцлуй же ее, вдь это глупо! — сказала, смясь сквозь слезы, Колетта.

Совершенно просто Сюзанна подставила свою бархатистую, какъ свжій плодъ, щечку, и Мишель прижался къ ней губами. У него сердце немного сжалось, не потому что онъ собирался покинуть эту молодую двушку, бывшую его невстой, но потому, что эта молодая двушка, бывшая его невстой, разставалась съ нимъ такъ холодно. И, повернувшись быстро къ Колетт, онъ поцловалъ ее нсколько разъ, прижавъ ее крпко къ себ.

— Чмъ дальше, тмъ лучше! Она куритъ и, я почти убжденъ, флиртуетъ! — думалъ онъ, быстро сходя съ подъзда Кастельфлора. — Ршительно, она мн не нравится.

Когда миссъ Севернъ задула свою свчу, множество мыслей порхали въ ея голов, лежавшей на подушк, и тотчасъ же при мягкомъ свт ночника, она дала имъ свободу:

— Ахъ! какъ мн хорошо! Я устала сегодня вечеромъ. Вроятно, отъ прогулки въ парк. Кастельфлоръ меня восхищаетъ, и Колетта прелестна, Робертъ также; я ихъ люблю! Какъ пріятно ночью это тиканье часовъ! Какая идеальная комната, такая свжая и вся розовая! Я люблю розовыя комнаты; мн хочется имть такую съ мебелью Людовика XVI, шелкъ, затканный блдно-зеленымъ, и масса бездлушекъ… Лишь бы только Мишель меня немного баловалъ, подарилъ мн много хорошенькихъ вещицъ… Мн кажется, у него много вкуса. Будемъ ли мы счастливы, оба? Ба! Въ общемъ Мишель добрый малый! И я также! Его нельзя упрекнуть въ томъ, что онъ, напримръ, чрезмрно занять своей невстой! ахъ! нтъ! Г-жа Бетюнъ повторяла мн безпрестанно: „онъ васъ обожаетъ!“ Я наконецъ стала бояться, не слишкомъ ли онъ меня любитъ… О! теперь я успокоена. Онъ даже не замтилъ сегодня вечеромъ, что цвтъ „mauve“ мн очень идетъ. А „mauve” мн очень идетъ, вс это находятъ… По моему, было бы нелпо требовать, чтобы женщина страстно любила человка, за котораго она выходитъ замужъ, но вполн необходимо, чтобы мужъ любовался немного своей женой… Робертъ очень любитъ Колетту и между тмъ, я не думаю, чтобы Колетта когда либо была безъ ума отъ Роберта.

Еямысль на минуту остановилась на этомъ, затмъ вновь принялась бродить.

— Мишель говорилъ мн о большомъ разочарованіи, оставившемъ слды въ его жизни. Мн хотелось бы знать имя разочаровавшего его предмета, была ли она хороша… была ли она лучше меня. Мишель находитъ, что г-жа Рео красива; она брюнетка, г-жа Рео, я скоре блондинка… Я хотла бы знать, находитъ ли онъ меня красивой? Разлука его совсмъ не волновала… меня тоже нисколько… Къ тому же два мсяца пройдутъ скоро. Презабавно будетъ все это общество. Я надюсь, что ко мн вс будутъ такъ же милы, какъ въ Канн. Нужно заказать себе новое платье… или даже два… Мишель былъ мене спокоенъ, цлуя Колетту, чмъ меня… Онъ очень доволенъ отъздомъ, я это понимаю… Такое прекрасное путешествіе! По его возвращеніи осенью мы обвнчаемся… Какая странная вещь! Мн кажется вполн естественнымъ, что Мишель мой женихъ, но я не могу себ представить, что въ этомъ же самомъ году онъ станегь моимъ мужемъ… Мой мужъ, мой мужъ! это смшно и это страшно…

Брови молодой двушки нахмурились.

Одну минуту она отдалась неопределенному страху передъ новой жизнью, затемъ она закинула надъ головой открывшуюся изъ-подъ батистоваго рукава рубашки руку, между тмъ какъ ея веки смыкались;

— Онъ будетъ добръ ко мне, — думала она, — я убеждена, что онъ будетъ добръ ко мне. Я никогда никого не встречала, кто бы не былъ ко мн добръ.

И совсемъ мирно, думая еще объ удовольствіяхъ, обещанныхъ ей Колеттой, она заснула.

Осень была такъ далека! А лето предвидлось прекрасное, и пребываніе въ Кастельфлор, составлявшее переходъ между кончавшимся періодомъ жизни, и тмъ, который долженъ былъ начаться, было какъ бы приваломъ между двумя этапами, стоянка веселая и покойная… Не могла ли бы она длиться долго?…