Тяжелое рыданіе приподняло грудь миссъ Севернъ, но вскор безумный гнвъ осушилъ ея слезы, такъ какъ она услышала шаги, только что ожидавшіеся ею съ радостью. Она не хотла, чтобы палачъ видлъ слезы своей жертвы.

Палачъ совершенно не думалъ о графин Вронской, о которой онъ къ тому же ничего не зналъ и которой онъ не подавалъ ни малйшаго признака жизни со времени встрчи въ Трувилл; онъ увренно, какъ счастливый человкъ, открывалъ дверь. Онъ вошелъ съ глазами, свтившимися мягкимъ сіяніемъ.

— Наконецъ, вотъ и я! — сказалъ онъ. — Г-нъ Понмори увезъ Жака и м-ль Шазе въ своемъ автомобил, я…

Но пораженный искаженнымъ лицомъ Сюзанны, онъ схватилъ ея руки:

— Моя Сюзи, что съ вами? — спросилъ онъ.

Она рзко высвободилась.

— Послушайте, Мишель, — сказала она, — письмо для васъ. Антуанетта мн его дала, и я нечаянно его открыла. Возьмите вашу собственность.

Узнавъ почеркъ Фаустины, Мишель понялъ наполовину. Его первымъ движеніемъ было поклясться Сюзанн, что онъ обожаетъ ее, единственно ее, невсту, и что никакой связи не существовало боле между этой женщиной и имъ, — но рдко уступаютъ первому побуждению… въ особенности, если оно хорошее.

Былъ ли онъ правъ, высказавъ свою обиду? но Мишель былъ оскорбленъ тономъ Сюзанны.

— Потрудитесь мн объяснить, — сказалъ онъ, — какъ случилось, что вы распечатали письмо, адресованное мн?

— Я вамъ сказала, что мн передали это письмо и я его по ошибк распечатала и… прочла его, потому что… потому что первыя слова возбудили во мн желаніе прочесть остальное. Вотъ!… Но будьте спокойны, я не повторю подобнаго опыта.

— Вы прекрасно сдлаете.

Если бы Сюзи заплакала или только немного обнаружила свое горе, Мишель упалъ бы къ ея ногамъ, но вся трепещущая, въ ожесточеніи своей оскорбленной гордости, миссъ Севернъ сочла бы обиднымъ для себя выказать такую слабость.

Молча прочелъ онъ письмо отъ начала до конца. Можетъ быть для вида онъ продолжалъ пробгать его глазами. Сюзанна, раздраженная, произнесла опять со сжатыми зубами, хриплымъ голосомъ:

— Вы не подете въ Барбизонъ, вы не подете, я вамъ это запрещаю.

Треморъ поднялъ глаза и посмотрлъ пристально на молодую двушку.

— Вы мн запрещаете? — повторилъ онъ.

Затмъ онъ остановился, глаза Сюзанны блестли, ему казалось, что онъ видитъ въ нихъ слезу.

— Послушайте, — сказалъ онъ, стараясь взять ея руки, — не горячитесь такъ; это безуміе. Я слишкомъ поспшно разсердился, я былъ рзокъ, я… дайте мн вамъ объяснить…

Она оттолкнула его съ нервнымъ смхомъ.

— Объяснить мн, почему ничтожное дитя, какъ я, понимаетъ дурно такого великаго человка, какъ вы, не такъ ли? Я васъ благодарю. Достаточно, что вы объяснили это той ужасной женщин!

Внезапно охлажденный, Треморъ отступилъ. Ахъ! такъ эта фраза, значитъ, обидла Сюзанну и она чувствовала себя униженной!

— Итакъ, — отвтилъ онъ, — вы допускаете, что я могъ сказать, я, что вы ничтожны и что вы меня плохо понимаете? Окажите мн честь поврить мн, что, если бы я васъ даже считалъ такой, я не настолько безтактенъ, чтобы длать подобныя признанія графине Вронской.

Совершенно искренно Мишель совсмъ не помнилъ, чтобы онъ высказалъ подобную оцнку; онъ могъ говорить о своемъ прошломъ страданіи, о горечи настоящаго, но онъ конечно не забылся до того, чтобы унизить молодую двушку, которая должна была носить его имя. Его воспоминанія о странной и краткой встрч на дамб Трувилля къ тому же не были особенно точны. Что онъ хорошо зналъ, это то, что въ тотъ часъ, когда графиня Вронская вызывала въ его воображеніи призракъ Фаустины Морель, онъ совсмъ не вспоминалъ маленькую отсутствующую невсту.

Почему Сюзанна не упрекала его за прошлое равнодушіе, почему не произнесла она въ гнв ни одного слова, которое было бы хотя намекомъ на ея любовь?

— Вы ей не сказали также, что женитесь, потому что жизнь ваша разбита? Мн то вы вдь это сказали! Я не такъ ничтожна, какъ это вамъ кажется, мой дорогой. И я умю читать.

Миссъ Севернъ поднялась во весь ростъ въ своемъ длинномъ плать; съ каждымъ ея словомъ усложнялось недоразумніе, возрастало ея раздраженіе, звучавшее между тмъ фальшиво; Мишеля ея слова поражали въ самое сердце, уничтожая въ немъ приятное впечатлніе, очарованіе надежды, остававшіяся у него отъ предыдущихъ часовъ. Одно слово сблизило бы эти два существа, любившія другъ друга, однако это драгоцнное слово не выступало на уста ни одного, ни другого. Ихъ сердце страдало, но лишь словами раздраженной гордости выражалась жалоба раненаго сердца, а какъ легко въ такихъ случаяхъ вырастаютъ недоразумнія! Они ошибались, несчастные, и оба были неправы и оба — правы; въ этомъ то и заключалась тайна ихъ неразумной ссоры. Однако Сюзанна была такъ блдна, что Мишель испугался. Его невста можетъ быть его не любила, пусть такъ! но онъ то ее любилъ! Была ли боль, заставившая такъ поблднть молодую двушку, страданіемъ тщеславія или горемъ, онъ чувствовалъ ея рану и хотлъ ее перевязать.

— Я васъ прошу, — сказалъ онъ еще разъ, — успокойтесь; я клянусь вамъ, что я не сказалъ графин Вронской ничего такого, чмъ бы могло сегодня оскорбляться ваше достоинство. Я вамъ клянусь, что…

Она сдлала нсколько шаговъ, немного задыхаясь, но однако съ высоко поднятой головой.

— Къ чему такъ много словъ, — перебила она съ крайней заносчивостью. — Не думаете ли вы, что я хочу васъ удержать? Позжайте въ Барбизонъ, мой милый, и вкусите тамъ возможное счастье… Пробудите прошлое!… Можетъ быть, этотъ разъ не появится никакой графъ Вронскій… Нужно остерегаться быть слишкомъ злопамятнымъ или слишкомъ гордымъ… Ступайте, ступайте… Это самое лучшее, что вы можете сдлать.